Валерий Замыслов - Иван Болотников (Часть 2)

- Проснись, атаман!

Васильев, позевывая и потягиваясь, поднялся.

- Чего прибыл, Болотников?

- Поймали юртджи, атаман.

- Юртджи?.. Что доносит лазутчик?

- Через десять дней Казы-Гирей выйдет из Бахчисарая. Намерен двинуть пятнадцать туменов к Москве.

Лицо Васильева стало озабоченным, в темных глазах застыла тревога.

- Не сбрехал лазутчик?

- Не сбрехал.

Васильев грохнул по столу тяжелым кулаком.

- Не сидится хану!

Распахнул оконце, окликнул караульного:

- Ромка! Зови Гришку Солому. Немедля зови!

Вскоре прибежал дюжий казак в зеленом кафтане и в рыжей овчинной шапке.

- Слушаю, атаман.

- Посылай своих молодцев в засечные города с вестями.

- Татары, батько?

- Татары, - кивнул атаман и передал ему известие Болотникова. Отправляй немедля. И чтоб стрелой летели!

Солома выскочил из избы, а Васильев обеспокоенно заходил по горнице. С Казы-Гиреем шутки плохи: воинственный хан, коварный. Биться с ним нелегко. Если он выступит со всеми туменами, то сторожевые городки будут разорены и уничтожены. Большая опасность угрожает и Раздорам. В крепость можно стянуть лишь пять тысяч казаков. У Казы же Гирея в тридцать раз больше. Силы неравны, выходить с таким войском в поле нельзя, придется обороняться в крепости и выдерживать натиск ордынцев, пока не подойдет от Засеки порубежная рать с московскими воеводами... Да и пойдет ли царское войско? Борис Годунов недоволен низовыми казаками. Не воспользуется ли он крымским набегом, чтобы кинуть в лапы Казы-Гирея бунташную казачью столицу?

Васильев вновь подошел к окну.

- Ромка! Кличь старшину!

Глянул на Болотникова - грузный, крутоплечий, насупленный, подавленный недоброй вестью.

- Как с оружием в станице?

- Сабли при казаках, а вот зелья и самопалов маловато.

- И у меня не густо... А с хлебом?

- Худо, атаман. Станица на Волгу идти помышляет.

- Опять на разбой?

- А чего ж казакам остается? Годунов нас хлебом не жалует. С голоду пухнуть?

Васильев ничего не ответил, лишь еще больше наугрюмился. А тем временем в горницу вошли старшины - семеро выборных казаков от раздорского круга. Среди них был Федька Берсень, чернобородый, сухотелый есаул лет под сорок; на широких плечах его - алая чуга, опоясанная желтым кушаком, за опояской - два коротких турецких пистоля с нарядными рукоятями в дорогих каменьях. Увидев в курене Болотникова, Федька поспешно шагнул к нему, стиснул за плечи.

- Ну как родниковцы поживают, станичный? Не всю еще горилку выпили?

Глаза приветливые, веселые. Рад Федька земляку, почитай, полгода не виделись. Рад и Болотников раздорскому есаулу: как-никак, а оба из одной вотчины, когда-то вместе у князя Андрея Телятевского за сохой ходили.

- Присаживайтесь, - показал на лавку Васильев. - Гутарь, Болотников.

Иван поведал старшине о пленном татарине. Писарь Устин Неверков, едва выслушав до конца Болотникова, вскочил с лавки.

- Не зря запорожцы из Сечи доносили. Собирает орду Бахчисарай, копит войско. Казы-Гирей уже три года не ходил в большой набег. Когда это было, чтобы хан на пуховиках отлеживался? Верю я лазутчику. Не сбрехал!

- И я верю, атаман, - кивнул Федька Берсень. - Волк долго в логове не усидит. Надо готовить к бою крепость.

- Собирай в Раздоры станицы, Богдан Андреич, - молвил третий из старшины - Григорий Солома, степенный казак с каштановой бородой.

- Добро. Но то решать кругу, - сказал Васильев и позвал из сеней Ромку. - Беги на майдан и бей сполох.

Старшины потянулась из атаманского куреня, а Берсень вновь подошел к Болотникову, подхватил под руку и повел к своей избе.

- Покуда казаки сходятся, пропустим по чаре.

Курень Федьки стоял неподалеку от майдана, откуда уже начади доноситься частые, звонкие удары сполошного колокола.

В Раздорах многие казаки жили семьями, имел жену и Федька Берсень.

- Агата! Встречай дорогого гостя! - закричал еще с базу есаул.

Агата, услышав зычный голос мужа, тотчас выскочила на крыльцо; молодая, синеглазая, увидела Ивана, зарделась, поясно поклонилась.

- Милости прошу, Иван Исаевич.

Берсень ухмыльнулся: давно догадывался, что женке нравится чернобровый, статный Болотников. Догадывался и втайне посмеивался над своей половиной.

- Собери-ка что-нибудь, Агата.

Женка метнулась на баз, казаки же присели к столу, пытливо глянули друг на друга.

- Как в есаулах ходится, Федор?

- По-всякому, брат. Не шибко любит меня Васильев. Грыземся.

- Отчего ж так?

- А ты будто не ведаешь? Васильев за домовитых горой, а они мне поперек горла. Возьми нашего писаря Неверкова. Ух, хваткий мужик! Глянь, какие хоромы себе отгрохал, глянь в окно. Зришь? Укрыл у себя десятка два холопов и боярится. А сам Васильев? Один дьявол ведает, сколь у него беглых. Кто на конюшне, а кто в степи табуны пасет да сено косит.