Итак, дикарь убежден, что он со всех сторон окружен кровными родственниками. Но он прекрасно. знает, что со — всей этой родней нелегко ужиться в мире. Знает он по горькому опыту, что много врагов стережет его на каждом шагу: бродит ли он в лесной чаще, ложится ли в траву, бросается ли воду. Иных из своих врагов он хорошо знает в лицо: это— ядовитые растения, насекомые и всякого рода хищники. Других врагов не увидишь простым глазом и не поймаешь рукой, и они еще более страшны. Это они насылают голод, болезни и всякого рода невзгоды; это они отгоняют от него дичь на охоте и помогают неприятелю одолеть его в битве.
Среди многочисленной «родни», которая всюду окружает дикаря, есть, однако, и такие «родственники», которые готовы помочь ему.
И дикарь старается заручиться как можно вернее такой помощью, вступить в оборонительный союз с добрыми духами своей страны и вести заодно с ними войну против общих врагов— злых духов. Последних дикарь, впрочем, тоже старается привлечь на свою сторону, принося им дань в виде жертв.
Самых верных своих покровителей дикарь видит, конечно, в духах усопших предков. Они не забывают своего родного очага и родных по крови людей; они витают постоянно в их среде, готовые стать на защиту потомков и уберечь их от беды. Но зато и потомки должны заботиться о том, чтобы духи усопших не терпели ни в чем нужны, — ни в еде, ни в питье, ни в тепле. У дикарей складывается такое представление, что ни живые не могут обойтись без помощи мертвых, ни мертвые — без живых. Полинезийцы уверяли, что слышат, как духи усопших блуждают иногда в холодные ночи вблизи их жилищ с жалобой: «О, как холодно! О, как холодно!» — и потому они зажигают на могилах костры. Повсюду дикари приносят пищу и питье духам своих умерших родственников. А во времена опасности или бедствия в диких странах можно видеть толпы мужчин и женщин, взывающих самым жалобным и трогательным тоном к духам своих предков.
Среди всех духов предков дикари с особенным благоговением относятся, конечно, к духу своего мнимого родоначальника. Кого же они считают своим прародителем? Им может быть всякий предмет, одушевленный и неодушевленный, но чаще всего эта честь достается какому-нибудь животному.
Бушмены величают своим родоначальником саранчу «кагнь»; австралийцы ведут свое происхождение от орла «пунджель»; алеуты называют своим божественным предком чудесного ворона «эль». Многие краснокожие племена совершенно серьезно убеждены, что они обязаны своей жизнью луговому волку — койоту, а среди негров есть племена, которые называют себя «рожденными от обезьяны», «рожденными от аллигатора», «рожденными от рыбы» и т. д.
Индейцы, приносящие жертвы усопшим членам семьи.
Когда у индейцев спрашивали, — куда же девались ваши хвосты, если ваше племя произошло от койота, — они без колебания отвечали: «Нехорошая привычка сидеть прямо совершенно стерла и уничтожила этот прекрасный член».
У иных дикарей племя делится на семьи, которые ведут свое происхождение от различных животных и неодушевленных предметов. В австралийском племени можно встретить потомков какаду, эму, пеликанов, жимолости, дыма и т. п. У краснокожих есть семьи «бобров», «оленей», «черепах» и множество других им подобных. Имя этих мнимых прародителей служит у дикарей как бы фамильным прозвищем, и знак его постоянно ставится на надгробных камнях. Все члены, носящие одно фамильное прозвище, считаются братьями и потому не могут вступать в брак между собой.
Идолы с рыбьей головой с островов Пасхи в Тихом океане .
И на животное, имя которого он носит, дикарь тоже смотрит, как на своего кровного родственника, а не то даже, как на воплощение духа предка. Поэтому он считает смертельным преступлением употребить такое животное в пищу. Таким же образом становятся у дикарей запретными и некоторые растения и плоды.
Кто видит в животном воплощение могущественного духа предка, — тот готов, конечно, и поклоняться ему, как божеству. Из таких божеств, почитаемых в различных диких странах, можно было бы составить богатый зоологический музей.
Негры племени динка с благоговейным почтением относятся к змеям-питонам, которых они купают в молоке и мажут коровьим маслом. Их черные собратья на восточном берегу считают священным животным грозного льва, и скорее готовы сами погибнуть, чем убить льва. Когда однажды в яму, вырытую для поимки крупной дичи, попал лев, старшина племени срубил длинный и крепкий шест и, опустив его в западню, пригласил грозного зверя выбраться на свободу и всячески извинялся за доставленную ему неприятность. Поклонение льву распространено и среди других африканцев; при встрече с этим божеством они хлопают в ладоши, выражая этим свое приветствие. Краснокожие почитают медведя, бизона, зайца, бобра, ворона. В Южной Америке наряду с ягуаром высоко чтили жаб, орлов и козодоев. Новозеландцы видели «божественную птицу» в дятле, а на других островах Великого океана туземцы воздавали божеские почести хищному ястребу и безобидной курице, страшной акуле и безвредной ящерице.
Читать дальше