Константин Пензев - Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова

Верно ли увязывать термин «арийцы» только с народами индоиранской группы?

Как считает видный языковед Д.И. Эдельман: «Совершенно очевидно, что в отличие от славянских и других индоевропейских языков Европы, о прародине которых ведутся дискуссии, но которые все же распространены в относительно компактном ареале – Европе, иранские языки ни в одном из регионов их нынешнего бытования не являются автохтонными». [15]

Представления о языке древних иранцев можно почерпнуть из «Авесты» [16] (бесспорно кодифицирована не ранее IV в.), [17]древнейшие части которой складывались в Средней Азии. [18]Достоверно известно, что иранский язык пришел в Персиду в I тыс. до н. э., но был ли он всеобщим, государственным языком или только языком социальной верхушки, это, к сожалению, неизвестно. [19]До нас дошли слова Дария (р. ок. 550 г. до н. э., правил 522–486 гг. до н. э.) утверждавшего, что он «первый приказал писать по-арийски». [20]

Кроме того, особо следует отметить, что лингвисты зачастую пытаются строить свои представления о формах индоевропейского праязыка, изучая наиболее древние и богатые письменными памятниками языки, как-то: древнеиндийский, древнеиранский, древнегреческий, латинский. Представление об индоевропейском праязыке в современной науке, как это отмечает В.Н. Топоров, основывается именно на их изучении. [21]Между тем, ни в Иране, ни в Индии, ни в Греции, ни на Апеннинском полуострове индоевропейцы не являются автохтонами, также как и в Западной Европе вообще. [22]

Санскрит, равно как авестийский, древнеперсидский, латынь и древнегреческий языки, все они являются результатом лингвистического взаимодействия туземного неиндоевропейского населения и некоторого количества индоевропейских завоевателей, которые не сумели навязать местным жителям свое произношение и усвоили громадное количество туземной лексики. Под действием неиндоевропейского субстрата оказались изменены и даже сломаны индоевропейские грамматические формы вышеуказанных языков (пиджинизация).

Направление миграций древних индоевропейцев в целом угадывается без труда – с севера на юг, а точнее еще и на запад и восток, причем первоначальная территория, согласно древнеиндоевропейской мифологии, несомненно находится в зоне с умеренно-холодным и холодным климатом. Ахурамазда, обращаясь к Спитамиду Заратуштре, говорил: «Там – десять зимних месяцев и два летних месяца, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для растений, и это – середина зимы и сердцевина зимы, – а на исходе зимы – чрезвычайные паводки». [23]

Кристиан Ж. Гюйонварх и Ф. Леру, обобщая данные кельтской мифологии, указывают: «Воспоминание об этой арктической прародине сохранилось, с одной стороны, в мифах о северном происхождении ирландских Племен богини Дану, а с другой – в названии гипербореев, которым греки обозначали кельтов (или германцев) северо-запада Европы». [24]

Таким образом, самая общая локализация индоевропейской прародины сужается до территории бытования культур шнуровых керамик, а в более отдаленной ретроспективе этот вопрос приобретает гадательный характер. Как бы там ни было, но по словам выдающегося отечественного языковеда Ф.П. Филина: «общеславянский язык во второй половине I тыс. до н. э. имел безусловные схождения с древнебалтийскими диалектами и несомненные ощутительные связи с северно-иранскими языками». [25]Все вышеперечисленные обстоятельства прекрасно известны историкам и лингвистам и похоже, что в последнее время наблюдается тенденция к определенному переосмыслению некоторых основных положений в области восстановления форм индоевропейского праязыка. Предоставим слово акад. В.Н. Топорову.

«Новые открытия и сопровождавшая их ревизия взглядов создали новую ситуацию, оказавшуюся благоприятной для уяснения возможностей нового понимания роли балтийских языков в их отношении к индоевропейскому исходному состоянию. В результате в настоящее время складывается новая гипотеза о балтийском языковом типе как некоем «последнем» остатке индоевропейского целого, не столько «отпочковавшемся» от него (подобно другим группам языков), сколько именно «оставшемся» и лишь переосмысленном (после ряда изменений) как балтийский тип. Гипотеза о преимущественной близости балтийских языков в наиболее глубокой реконструкции к определенному срезу в развитии индоевропейского языка в некоем локусе в более или менее надежно определяемый период, видимо, имеет под собой ряд важных оснований. Среди этих оснований: 1) высокая степень близости многих фрагментов балтийского языкового типа к соответствующим блокам «индоевропейского» состояния, как оно восстанавливается в последнее время с учетом ряда новых материалов (анатолийские языки и др.) и идей (в частности, связанных с типологией диахронических процессов); 2) особенности балтийской гидронимии, которая наиболее точно и полно воспроизводит архаичную «центральноевропейскую» гидронимию (около II – начало I тыс. до н. э.); 3) огромность пространства, на котором отмечается присутствие гидронимии балтийского типа, как по отношению к пространству, занимаемому балтами в историческое время, так и по отношению к ареалам других индоевропейских групп (ареалы на востоке и юго-востоке вплоть до Верхней Волги и Поочья, до впадения Москвы, а частично и до нижнего течения Оки, до бассейна Сейма; на юге до Волыни и Киевщины; на западе – «балтоидный» пояс вплоть до Шлезвига и Голштейна и т. п.); эта обширность пространства находится в противоречии с малочисленностью балтов в историческое время, 4) обилие парадоксов, связанных с пространственно-временными рамками существования балтийских языков, с их промежуточным статусом, с отношениями родства и преемства (предки-потомки)». [26]