Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

В. Е. Сыроечковский в своей монографии о гостях—сурожанах проследил историю Саларевых в XVI веке, но в более раннее время еще большей известностью пользовались Ермолины, Онтоновы и Весяковы. Названный в сказании о Мамаевом побоище Симеон Онтонов считался одним из крупнейших и богатейших купцов. Его наши источники называют человеком «от великих купець и славных господьствующему граду Москве». [434]Имя и отчество Семена Онтонова, кажется, свидетельствуют о его русском происхождении.

Меньше известно о Тимофее Весякове, хотя «Весяков двор» стоял в Китай—городе поблизости от Богоявленского монастыря во второй половине XV века. Вероятно, он чем—нибудь выдавался среди других окружающих его строений. О другой такой постройке, воздвигнутой купцом Тароканом у Фроловских ворот в Кремле, упоминает летописец в 1471 году: «Того же лета Тарокан купець заложил себе полаты кирпичны во граде Москве, у градной стены, у Фроловских ворот; единого лета и сведе». [435]Это была едва ли не первая каменная постройка в Москве жилого типа, отмеченная по своей необычности в летописи. Палата имела сводчатый верх («сведена»), как это мы обычно наблюдаем в старинных русских постройках.

Потомков еще одного гостя—сурожанина, ходившего против татар с Дмитрием Донским, Ивана Шиха, мы найдем во второй половине XV века. Это Андрей Шихов, один из кредиторов князя Юрия Васильевича. Князь получил от него 30 рублей, отдав в заклад постав ипрского сукна.

Завещания князей вводят нас в круг их кредиторов, среди которых найдем и таких людей, как Федор Васильевич Вепрев. Князь был должен ему 300 рублей и отдал ему в заклад свои драгоценные сосуды и дорогие одежды. Этому же Вепрю задолжал и другой князь, главным образом за взятые у него ткани. [436]На этом основании С. В. Бахрушин справедливо увидел в Вепре купца, торгующего тканями. Вероятно, Вепрь и Ших принадлежали к числу гостей—сурожан, поставщиков дорогих тканей.

Мы видим, что денежные капиталы держались в отдельных купеческих родах, иной раз почти на протяжении целого столетия. Это несомненный признак прочности торговых связей и денежных богатств, накопленных московским купечеством. Среди него выделяются отдельные фамилии, которые приобретают земельные имущества и вступают в ряды землевладельцев. Такой путь возвышения отдельных купеческих родов можно проследить на примере Ермолиных и Ховриных, двух знаменитейших московских купеческих родов XV века.

Наиболее замечательными представителями Ермолиных были Дмитрий Ермолин и его сын Василий, прославившийся своими архитектурными работами. О начале рода Ермолиных можно судить по тем прозвищам, которые носил Дмитрий Ермолин. Его называли по деду Васкиным («от московских великих купцов, нарицаем Ермолин Васкина»). Известно было, что отец Дмитрия Ермола постригся в Троицком монастыре, «преобидев толикое богатство и таковый лик сынов, паче же благородием сущим и богатем», при игумене Никоне, то есть до 1426 года. Пострижение в монастырь обычно обозначало конец мирской карьеры и совершалось на склоне лет. Следовательно, деятельность Ермолы надо относить к началу XV века, а вернее к еще более раннему времени – концу XIV столетия. В том же Троицком монастыре был пострижен и Герман, брат Ермолы. [437]

Отцом Ермолы, как мы видели, был некий Васка, или Васька, т. е. Василий, родовое имя, сохранившееся у Ермолиных и позже. В списке гостей—сурожан, взятых Дмитрием Донским в поход против Мамая, показан на первом месте «Василий Капица» (или Капца), которого предположительно можно считать родоначальником Ермолиных. Как далее будет видно, можно проследить род Василия Капицы в пяти поколениях, живших в XIV–XVI веках.

Таким образом, перед нами вырисовывается родословная одного из купеческих родов средневековой Москвы. Она начинается гостем—сурожанином Василием Капицей и продолжается Ермолой и Германом, которых еще зовут по отцу Васкиными.

Дмитрий Ермолин, наследовавший в третьем поколении богатства Василия Капицы, принадлежал к числу знатнейших москвичей середины XV века. В сказании о чудесах Сергия Радонежского записан случай с Дмитрием Ермолиным, в иноках Дионисием. Инок ссорился с игуменом Троицкого монастыря Мартиньяном по поводу монастырской пищи. Смысл его речей был таков: «Что я могу сделать, если не в состоянии есть вашего хлеба и варева! Знаешь сам, что я вырос в своих домах, питаясь не такими кушаньями». [438]Одна черта характеризует Дмитрия Ермолина как образованного человека. Он умел «глаголати русски, гречески, половецки»; под последним надо понимать татарский язык. Знакомство с греческим языком объясняется торговыми занятиями Дмитрия Ермолина Васкина. Он такой же гость—сурожанин, как и его предполагаемый дед Василий Капица. Перед нами бывалый человек, торговавший, судя по знанию греческого и татарского языков, с Азовом, Судаком, Кафой и Константинополем.