Вячеслав Фомин - Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

Свидетельство ПВЛ о народах вокруг Балтийского моря и народах Западной Европы Рыбаков признавал за отрывок какого-то географического описания, составленного не ранее 1066–1077 гг., видя здесь ошибку в одновременном упоминании и варягов, и шведов. Историк был уверен, что фраза новгородцы от «рода варяжьска» объясняла лишь наличие среди новгородцев шведов. Сама же дань, которую платили новгородцы варягам-скандинавам вплоть до смерти Ярослава Мудрого, представляла собой, по его мнению, «откуп от набегов, но не повинность подданных…» [916].

Несколько замечаний, получивших отражение в науке, в отношении летописных сообщений о варягах сделал в 50–60-х гг. А. Н. Насонов. Так, фразу, что «от тех варяг прозвася Руская земля», он охарактеризовал как «не вполне самостоятельную догадку составителя ПВЛ», работавшего с византийскими источниками, употреблявшими термины «варяги» и «русь» как синонимы. Летописец, например, широко использовал Хронику Амартола, переведенную в Киеве в конце первой половины XI в., где прямо говорится, что русь «от рода варяжеска». Отождествление руси с варягами, полагал ученый, позволило дать объяснение происхождению имени «Русь», соответствующее общей тенденции летописи. Ее составитель, считая, что это имя идет от варяжской династии, упорно проводит мысль, что род Рюрика — «единственно законный княжеский род». На рубеже ХІ-ХІІ вв., когда династия Игоря пыталась распространить свое влияние на другие территории, эта мысль «получала значение актуальной политической тенденции, в известном смысле политической программы». Также Насонов утверждал, что варяги, прибывая в Киев и там оставаясь, называли себя русью. Позднее он посчитал, что вставка в ПВЛ «к руси; сице бо ся зваху тьи варязя русь… тако и си» принадлежит не Нестору, а была внесена при работе над третьей редакцией летописи [917].

М. Х. Алешковский в конце 60-х — начале 70-х гг. варяжскую легенду связал с летописью, созданной, как он полагал, на рубеже 60–70-х гг. XI в. Ее автор, основываясь на устных преданиях, попытался выяснить генеалогию княжеского рода, в связи с чем включил в свой труд рассказ о призвании князей, который Нестор перенес в 1115 г. в ПВЛ, поместив его под 854 годом. Когда в 1119 г. по воле Владимира Мономаха и его сына Мстислава осуществлялась переработка Начальной летописи, то ее редактор (летописец Василий) распределил материал варяжской легенды в рамках 859–882 гг. и отождествил русь с варягами. При этом Алешковский затруднялся точно сказать, являлся ли Василий создателем ладожской версии варяжской легенды. Но в переяславской копии ПВЛ, сделанной в 1123 г. епископом Сильвестром, о Новгороде уже говорилось как о месте прибытия Рюрика, а также шла речь о варяжском происхождении новгородцев. Ученый, видя противоречие летописи в том, что она ведет речь о руси и как о восточноевропейском народе и как о западноевропейском народе, не сомневался, что ее рассказ о западноевропейской, «варяжской» руси возник у Василия под влиянием хроники Амартола, в которой она прямо названа «сущей от рода варяжска». В новгородскую летопись, основанную на тексте Нестора, сведения о варяжском происхождении руси и новгородцев попали в ходе работы в Новгороде над сводом 1225–1228 гг., когда «для целей местной политики» была привлечена редакция ПВЛ, представленная в Лаврентьевской летописи. Эта вставка, считал Алешковский, была вызвана тем, что, в связи с резким обострением на рубеже XII–XIII вв. отношений со Швецией, «требовалось приравнять новгородцев к современным шведам-варягам», сплотить их перед лицом внешней опасности со стороны шведов [918].

А. Г. Кузьмин до конца 60-х гг. в своих выводах шел практически в русле историографии тех лет: признавал норманство варягов, по примеру своих старших коллег именовал автора варяжской легенды «норманистом», «редактором-норманистом», создателем «норманской концепции», придерживался мнения, что исконно географическая Русь — это Среднее Поднепровье. Но тогда он доказывал, что ее ладожский вариант, включенный из-за своей антиновгородской направленности в ПВЛ около 1118 г., является первозданным. В Новгород ладожская версия попала либо посредством третьей редакции летописи, где была произведена, чтобы не отдавать старейшинство «пригороду», замена Ладоги на Новгород, либо НПЛ и ПВЛ, имея общий письменный источник, получили ее уже в измененном виде. Появление памятника (или его элементов) в Киеве пока еще как семейного предания историк относил ко второй половине XI в., при этом акцентируя внимание на имени первого южнорусского князя, носящего имя Рюрик, внука Владимира Ярославича, Рюрика Ростиславича, умершего молодым в 1092 г., полагая, что именно с этим именем пришла на юг сама легенда. Но ее окончательное оформление он связывал с Владимиром Мономахом и его потомками. Кузьмин также отмечал, что варяжская легенда и тексты, связанные с ней, более полно представлены, за исключением лишь начала рассказа о призвании варягов, не в НПЛ младшего извода, а в ПВЛ.