Виталий Надыршин - Ошибка императора. Война

– Ваше величество, настоятельно просит о встрече с вами британский посол Джордж Гамильтон Сеймур, – и, поправив сползшие с переносицы золотые очки, сквозь стёкла которых светились умные и весьма хитрые глаза, канцлер добавил: – Очень просит, ваше величество!

В это время зазвучал рояль. Император замер, прислушиваясь к доносившимся сверху аккордам.

– Не дурно, совсем не дурно! – произнёс он.

– Рубинштейн, ваше величество, – поспешил пояснить канцлер. – Его новая пьеса «Дмитрий Донской».

– Вот как! Ну-ну. Совсем не дурно, – повторил Николай I. – Так вы, граф, говорите, англичанин хочет поговорить со мной? Не наговорился, бедный! Поди, опять пытать по Турции станет. Как считаете, граф? По Турции найдем мы общий язык с Англией?

– Сложно сказать, ваше величество. Захочет ли Великобритания усиления России?

– Учитывая непримиримость в отношениях между Францией и Великобританией, королева должна понимать, что я могу и с Францией договориться. И тогда… – император насмешливо посмотрел на канцлера. – Тогда англичане останутся ни с чем, Карл Васильевич. Так ведь?

Канцлер неопределённо пожал плечами.

– Сложно сказать, ваше величество. Но скорее да, чем нет.

– Ладно, там будет видно. Что ж, встречусь с Сеймуром, граф, встречусь обязательно. Скажите княгине Елене Павловне, пусть кабинет свой подготовит.

Напряжение в зале, возникшее с появлением царственной четы, несколько спало, публика стала более говорливой и шумной. Государь расправил плечи и с удовольствием окинул зал. Ему импонировала царящая на балу сравнительно простая, благодушная атмосфера общения без протокольных речей, дипломатических условностей, а легкий аромат вина, парящий в воздухе, придавал настроению некую беззаботность и даже…

Николай I пристально посмотрел на группу молоденьких барышень. Рукой расправил усы и с некоторым сожалением перевёл взгляд на супругу, стоящую в компании знатных дам. Лёгкий вздох… Губы императора тронула едва заметная усмешка…

– Были и мы молодыми когда-то. А, Карл Васильевич? Но вы и в семьдесят, как я слышал, не унимаетесь…

Канцлер, снова поправив очки, тоже бросил взгляд на барышень, на которых обратил внимание государь, и хитро улыбнулся.

– Да, ваше императорское величество. Куда денешься, бес-то в ребро тычет, покоя по ночам не даёт. Грешен, государь, грешен. А супруга моя покойная во сне ко мне иногда приходит, но не бранится по сему поводу, а только, как и вы, ваше величество, усмехается.

Император рассмеялся.

– Ох и хитёр ты, Карл Васильевич!

Елена Павловна, разговаривая с дамами, не упускала из виду императора. Как только она поняла, что государь закончил разговор с канцлером, тут же дала знак, чтобы ему принесли бокалы с шампанским. Император взял два бокала и один протянул канцлеру.

– Ну, за женщин, граф, – произнёс он.

– За них, ваше величество, – согласился старый ловелас. – Дай им всем Бог здоровья!

Они отпили по небольшому глотку. Император поставил бокал на поднос и двинулся вдоль зала в сторону парадной лестницы. За ним поспешил канцлер.

Со словами «Дела, дела, глаз да глаз нужен кругом» Елена Павловна покинула императрицу.

Проходя мимо старика-распорядителя, княгиня совсем не строго тихо проговорила:

– Иди умойся, Иван Лексеевич. Неча стоять истуканом. Да смотри, возвращайся, вечер только начался.

Старик с благодарностью посмотрел на хозяйку, облегчённо вздохнул и быстро-быстро засеменил из зала.

Антон впервые так близко видел императора и теперь, стоя у колонны, неотрывно следил за каждым шагом государя.

Недалеко от молодого офицера, с другой стороны колонны, остановились двое вельмож. В руках оба держали бокалы с шампанским и, судя по цвету их лиц и невнятности речи, бокалы за этот вечер у них были не первые. Они о чём-то оживленно спорили.

– Нет, мой дорогой Кирилла Игнатич! – с запалом произнёс один из вельмож с грубоватым, но открытым лицом, с чёрными, скорее, крашеными усами, совсем не молодой и больше худой, чем стройный, в чёрном фраке с Георгием на груди. Видимо, старик за последнее время здорово похудел, так как дорогой, как заметил Антон, фрак свободно болтался на его щуплой фигуре. Но старика это обстоятельство нисколько не смущало, он энергично спорил со своим коллегой.

– Сдаётся мне, что сие не ваша правда, сударь. Не с Европы идёт просвещение в мир. Нет, сударь, нет. Мне весьма и весьма понравилась мысль одного философа, Лейбница, поди, слышали о таком. «Науки и художества, – говорил он, – родились на Востоке и в Греции; оттуда перешли в Италию, потом во Францию, Германию и, наконец, через Польшу к нам, в Россию». Теперь пришел и наш черед внести свою лепту Западу. Вот мы туда и вставим своё, русское, а нам есть чего вставить, е-с-т-ь…