Владимир Сутырин - О том, что остается за кадром

И вот пришла ночь на 6-е января 1942-го… Кому она не памятна? Только погибшим…

Бойцы после короткой артподготовки поднялись в атаку. Немцы превратили ночь в день. Над поляной повисли сотни осветительных ракет. Пулеметные очереди, снаряды и мины без труда смяли наступательную цепь. Вторую постигла та же участь. Но приказ есть приказ: взять!!! У комдива и военкома чуть ли не слезы на глазах: видят, что не взять, зря люди гибнут…

Собрав остатки в третью цепь и возглавив ее, старший лейтенант Федор Синявин сделал еще одну попытку пробиться к насыпи. И были уже близко к ней бойцы, но цепь обессилила – почти все полегли. С ними и Федор Синявин…»

В. Бешанов, автор, живущий в Белоруссии, – из тех же радетелей «черной» правды о войне, что и упоминавшийся выше Н. Никулин (написавший, кстати, хвалебное предисловие к бешановской книжке «Ленинградская оборона»), приводит воспоминания немецкого солдата, воевавшего под Погостьем:

«Едва забрезжил рассвет, толпой атаковали красноармейцы. Они повторяли атаки до 8 раз в день. Первая волна была вооружена, вторая часто безоружна, но мало кто достигал насыпи. 27-го красноармейцы четырнадцать раз атаковали нашу позицию, но не достигли ее. К концу дня многие из нас были убиты, многие ранены, а боеприпасы исчерпаны. Мы слышали во тьме отчаянные призывы раненых красноармейцев, которые звали санитаров. Крики продолжались до утра, когда они умирали».

От себя Бешанов добавляет: «Многие немецкие пулеметчики от таких впечатлений тронулись умом»…

Какая слабая психика у этих фашистов! Тронулись умом от жалости к врагу?.. Не больно верится, как и в то, что «многие из нас были убиты, многие ранены» – это чем же, если русские бежали на них безоружными? Что-то не стыкуется у этого воспоминателя Хендрика Виерса, который через много лет хочет выглядеть не убийцей, а скорее жертвой. А вот то, что санитары не могли подобраться к раненным, поскольку Хендрик и его «камрады» стреляли и по тем, у кого на сумках был красный крест, скорее, правда. Потому и «боеприпасы исчерпаны».

Единомышленник Бешанова Н. Никулин добавляет перца в изображение давних событий в районе Погостья:

«…Большинство солдат, прежде всего пехотинцы, ночевали прямо в снегу. Костер не всегда можно было зажечь из-за авиации, и множество людей обмораживали носы, пальцы на руках и ногах, а иногда замерзали совсем. Солдаты имели страшный вид: почерневшие, с красными воспаленными глазами, в прожженных шинелях и валенках. Особенно трудно было уберечь от мороза раненых. Их обычно волокли по снегу на специальных легких деревянных лодочках, а для сохранения тепла обкладывали химическими грелками…

Тяжкой была судьба тяжелораненых. Чаще всего их вообще невозможно было вытянуть из-под обстрела. Но и для тех, кого вынесли с нейтральной полосы, страдания не кончались. Путь до санчасти был долог, а до госпиталя измерялся многими часами. Достигнув госпитальных палаток, нужно было ждать, так как врачи, несмотря на самоотверженную, круглосуточную работу в течение долгих недель, не успевали обработать всех. Длинная очередь окровавленных носилок со стонущими, мечущимися в лихорадке или застывшими в шоке людьми ждала их. Раненные в живот не выдерживали такого ожидания…»

Что ж, это правда. Как сказал тот же поэт, М. Кульчицкий, «война совсем не фейерверк, а просто трудная работа». Смертельно трудная, и это – не поэтический образ.

13 января 1942 г. прибывшая из-под Ленинграда 11-я стрелковая дивизия сменила измотанную непрерывными боями 3-ю гвардейскую и продолжила ее дело – штурм неприступного Погостья. И снова бесконечные атаки пехоты, лишенной огневой поддержки… Успех пришел только спустя несколько дней, когда 16 января в арсенале атакующих появились танки 122-й танковой бригады, переброшенной им в помощь. Вот тогда пала зловещая насыпь. Саперам удалось подложить взрывчатку, которая обеспечила проход, куда и ринулись наши танки. Была взята станция Погостье, а за ней и поселок. Наши войска глубоко вклинились в оборону немцев.

А вот еще одно свидетельство с обратной стороны – от того же ветерана вермахта Х. Виерса, оборонявшегося под Погостьем:

«Железная дорога была уже в руках противника, как и лес по обе стороны поляны Сердце… Из нашей роты к тому времени почти никого не осталось. Отрезанные от батальона, мы должны были бороться за жизнь. Иссякали боеприпасы и продовольствие. Нам приходилось искать пищу в рюкзаках (точнее, вещмешках. – В. С .) павших красноармейцев. Мы находили там замерзший хлеб и немного рыбы.