Владимир Сутырин - О том, что остается за кадром

Мы ехали на грузовике, пока позволяла дорога. По пути дважды или трижды останавливались у братских могил погибших под Погостьем. На беленых кирпичных обелисках и стелах – фамилии тех, кто был опознан по документам. Их много. Мы привезли венок нашим землякам – воинам 3-й гвардейской и памятную доску, которую прикрутили к изгороди одного из памятников… А потом пришлось идти пешком по той самой железной дороге, что штурмовали и никак не могли перекрыть красноармейцы в 1941 – 1942 гг. Ничто вокруг не напоминало о войне – был мирный день, светило солнце и, кажется, пели птицы.

Не доходя до первых домиков станции Погостье, мы остановились. Острая зрительная память руководителя нашей экспедиции, ветерана, бывшего морского летчика Северного флота, капитана в отставке Исмагилова точно определила, где в окопчике у самой насыпи следопытами припрятаны от черных копателей найденные останки воина. Их всего ничего – череп да несколько костей. Сложенные в чемодан, они уедут в Озёрский район, где уже всё подготовлено для торжественного захоронения земляка…

Мы подъедем туда на поезде, потом на автобусе и станем участниками этого сельского схода. Увидим вдову солдата, что ожидала известия о пропавшем без вести муже буквально до последнего, и вдруг в январе, отчаявшись ждать, сожгла все его фронтовые письма. А спустя полгода и останки его нашлись…

Всё это происходило осенью 1983 г., когда к памяти о прошедшей войне относились еще с действительным, а не показным пиететом. В центре села высилась в полный рост гипсобетонная статуя солдата со склоненным знаменем. На плите мемориала значилось немало имен невернувшихся односельчан. До самого села, что лежит на берегах Оки, немцы в 1941-м не дошли едва-едва. Но село бомбили…

Запомнилась беседа с Озёрским военкомом. Он сетовал, что призванные сегодня из района снова гибнут – в Афганистане, но на могилах нельзя писать правду. Пишут стандартно: погиб при исполнении служебных обязанностей.)

…В годы войны Вологду называли «госпитальной столицей». Это был ближний тыл Волховского фронта. Ближний, потому что за западе области уже побывали немцы. И хотя наступление под Тихвином отбросило их на линию реки Волхов, ощущение недалекого фронта не покидало этот старинный русский город. Через него шли на передовую свежие части из глубины СССР и через Вологду же в обратном направлении двигались поезда с ранеными, обмороженными красноармейцами, уже успевшими хлебнуть боевой каши. Часть их ехала транзитом в глубокий тыл – кто до Свердловска, а кто и еще дальше. Но часть оставалась в вологодских госпиталях, коих было организовано в городе не один и не два…

Отца определили в госпиталь №1158, который открыли в бывшем учебном здании по адресу ул. Батюшкова, 2 – аккурат напротив местного кремля.

Дизентерия – болезнь курьезная: надо в атаку идти, а ты из-под куста встать не можешь. И беда в том, что эти бесконечные позывы обезвоживают организм, что без вмешательства врачей может запросто привести к летальному исходу.

Выше я высказал версию, что эту заразу можно было подхватить, хлебнув водицы из чужой фляжки. Это, конечно, версия романтическая, благородная. На деле дизентерийную палочку можно было поймать где угодно: взяв газету, побывавшую в руках носителя микроба; поев каши, приготовленной его руками; подхватив оружие убитого в бою; да в конце концов, пожав руку герою, вышедшему из боя… Как писал уже после войны, анализируя опыт советских военных медиков, полковник медицинской службы С. В. Висковский, «главную роль в передаче инфекционного начала играли грязные руки». А дизентерия и оказалась той «пятой колонной», что подкашивала воинов Красной Армии не хуже вражеских пуль. По мнению полковника медслужбы В. Т. Михайловского, на фронтах Северо-Западного направления случаи заболевания дизентерией (видимо в силу природных особенностей) возникали чаще, чем на других фронтах…

Вообще дизентерийный микроб – неизменный спутник большого долговременного скопления людей, если не поставлена на нужный уровень санитарная дезинфекция. А как ее поставишь на передовой, когда боезапас, и тот в нужном количестве обеспечить не удается, и блиндажи с землянками понад самым болотом построены, а санитары не успевают эвакуировать раненых из-под огня и отправлять их в санбат?

Из истории известно, в Крымскую кампанию 1854 – 1855 гг. у «цивилизованных» англичан, чей экспедиционный корпус составлял 30 000 солдат, дизентерию схватил каждый четвертый, а из заболевших так же каждый четвертый отправился к праотцам… Та же история произошла среди русских войск в период войны за Балканы в 1877 – 1878 гг., здесь потери Дунайской армии от бактериальной дизентерии составили ни много, ни мало 57% от общего числа потерь!.. И у немцев в период польской кампании 1939 г. эта зараза имела место, и более того, вермахт принес ее «нах фатерлянд», пришедшая вскоре зима никак не повлияла на ограничение ее распространения…