Андрей Михайлов - К западу от Востока. К востоку от Запада. Книга первая

Москва – спасительница и заступница!

Раньше путешественникам казалось невероятным, что город мог возникнуть в столь неприспособленном месте. Теперь ещё более невероятным кажется, что Петербург сумел сохранить в первозданности свой «исторический» облик, несмотря на то, что в ХХ веке ему досталось столько, сколько не досталось ни одному другому городу на земле.

Как его отстояли в Блокаду – известно. А вот как ему удалось устоять перед разрушительным большевистским напором, когда для строительства новой жизни непременно требовались руины и прах, а идеальными руинами как раз-таки и являлись развалины того, что напоминало победившему пролетариату о проклятом прошлом, – как при этом устояла царская столица России – невероятно.

Наверное, Петербург был в очередной раз спасён Москвой. Как и в 1812 году. И опять – ценой собственной гибели. Не случись исторического переезда Ленина со товарищи из Смольного в Кремль, кто знает, не появилась бы идея создания бассейна «Ленинград» на месте Исаакиевского собора?

Таким образом, все мы, а особенно питерцы, должны благодарить Бога за то, что город «трёх революций» не стал столицей СССР и сумел сохранить в относительной целостности своё историческое лицо. То самое, которое сегодня, как и в прошлые века, привлекает сюда толпы «своих» и «западных» туристов. Свои – приезжают для того, чтобы поглядеть, чем это царь Пётр утёр нос Европе, чужие – поглядеть, чем этот царь Пётр этой Европе пригрозил. Сегодня, в эпоху глобализма, те и другие плавают по городским каналам в одних экскурсионных посудинах, бок о бок. Само то, что Нева и протоки «Северной Венеции» в сезон переполнены разномастными и разнокалиберными судами и судёнышками, перегруженными разноязыкими толпами, – самое показательное свидетельство того, что интерес к Питеру вечен.

Белые ночи и тёмные дни

Город на Неве построен на той же широте, на которой находятся Аляска и юг Гренландии. Потому летом тут – светло даже ночью, а зимой – темно даже днём.

В застойные годы, на которые пришлось самое бесшабашное и счастливое время моей юности, Ленинград называли «городом белых ночей и чёрных суббот». «Чёрные субботы» были инициативой тов. Романова, тогдашнего первого секретаря горкома, согласно которой некоторые субботние дни объявлялись на заводах и фабриках рабочими. Наверное, партийное руководство по старинке рассчитывало на природную сознательность питерского пролетариата. Но пролетариат был уже не тем, который когда-то, раззявив рот, внимал и верил пламенным призывам вождя, вещавшего с броневика на Финляндском, – пролетариат матерно ругал инициативу партии, лишившей его законного права на любимое времяпрепровождение, коим для питерских пролетариев в то время было питье пива в многочисленных пивных и водки в не менее многочисленных «рюмочных».

«Белыми ночами» назывался и чай, который студенты заваривали в общежитии. Это когда одна и та же доза «36-го» заливалась в заварочном чайнике кипятком в пятый раз и по виду ничем уже не отличалась от горячей воды.

Всё это теперь глубоко в прошлом. Даже броневик, с которого Ленин охмурял собравшуюся на вокзале толпу, куда-то канул с места своей «вечной стоянки» во дворе Музея революции. Теперь собрание революционных раритетов, располагавшееся в великолепном, выстроенном для кого-то из великих князей, Мраморном дворце, уступило место более вечным ценностям из Русского музея. А бронированный уродец, предназначенный в основном для устрашения демонстрантов, уступил постамент монументальному Александру III – царю-богатырю. Его карикатурно-коренастая конная статуя когда-то стояла на площади перед Московским вокзалом, а после, всё советское время, прозябала на задворках Русского музея. На старое место возвратить сей позеленевший монумент уже не смогли – площадь ныне занята памятником защитникам Ленинграда. А этот блокадный период советской истории – единственная эпоха, которая здесь не подвергается ревизии и переоценке. Вот и решили поставить царя на место броневика.

…Многое изменилось в городе на Неве за последние полтора десятилетия. Что-то ушло, что-то вернулось, кое-что появилось из нового, кое-что – из старого. Но знаменитые Белые ночи, всегда предававшие особую романтическую притягательность Петербургу, остались прежними. Это банально, но именно это время, которое приходится на вторую половину июня, было, есть и будет наилучшей порой для постижения непостижимой души этого необыкновенного города. «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…»