Эдуард Фавр - Эд, граф Парижский и король Франции (882-898)

Обычай принятия королем присяги во время коронации возник в период борьбы сыновей Людовика Благочестивого между собой; одно из таких обязательств первым принял, вероятно, Карл Лысый [480]. После этого Людовик Заика произнес в 877 г., когда короновался в Компьене [481], намного более короткую клятву, которая, однако, имела большое сходство с клятвой Эда, включая даже одинаковые фразы. Сыновья Людовика Заики во время своего коронования в Феррьере в 879 г. дали обязательство, текст которого до нас не дошел [482]; зато у нас есть текст присяги Карломана [483]882 г., более длинной, чем присяга Людовика Заики, но тоже очень похожей на присягу Эда. Все эти присяги имели одну общую черту: они давались духовенству и касались только интересов и защиты прав последнего.

«Promissio» Эда отличалась от речей предшественников протяженностью, умолчанием о собраниях в Кьерси и Феррьере, особой фразой, упоминавшей расхитителей и притеснителей церквей [484], наконец, упоминанием, пусть как чего-то второстепенного и вскользь, подданных короля, не входящих в состав духовенства [485]. Этот факт следует отметить, так как век спустя Гуго Капет во время коронации произнесет «promissio», вернувшуюся к изначальной лаконичности и почти идентичную присяге Карломана, но в последней фразе тоже вспомнит о вверенном ему народе; эту фразу повторит и Филипп I [486].

Это упоминание светского элемента в королевской присяге своим появлением обязано третьей династии. Оно возникло с восхождением на престол первого государя из этой династии. Он не унаследовал этот обычай; ему было недостаточно, как Каролингу, дать духовенству показать себя, чтобы царствовать; он был избран народом, он нуждался в поддержке всех магнатов, как светских, так и церковных, — похоже, это Эд и хотел выразить.

Его присяга также содержит пассаж, которого нет в присяге Карломана и часть которого — это дословное воспроизведение того фрагмента решений Бовезийского собора, который процитировал Гинкмар в увещательном послании Карлу Лысому [487]; что касается другой части, то сравнение текстов позволяет с некоторой вероятностью предположить, что она взята из клятвы, которую принесли в Феррьере сыновья Людовика Заики и текст которой до нас не дошел [488]. Как бы то ни было, «promissio» Эда, то есть его первое действие в качестве государя, во всех отношениях аналогична присяге его каролингских предшественников; это первое доказательство, в числе многих других, что «монархия под управлением Эда была… в точности такой же, как и во времена, когда власть над ней принадлежала потомкам Карла Великого» [489].

Впоследствии и, конечно, в память о своей коронации в Компьене Эд подарил церкви Сен-Корней землю Монмак в области Нуайона, бывшую королевскую виллу Меровингов [490].

Эд был всего лишь одним из тех многочисленных «корольков» [491], как их непочтительно называет анналист, которые появились в каролингской империи после свержения Карла III и восшествия Арнульфа на трон: в Италии царствовал Беренгарий, герцог Фриульский, пока Гвидо Сполетский не отобрал у него корону; в Провансе по-прежнему правил Людовик, сын узурпатора Бозона, уже узаконенный Карлом III; в Заюрской Бургундии, в аббатстве Святого Маврикия в Вале, только что короновался Рудольф. Среди этого распада Эд сохранил свое королевство в границах Западно-Франкского королевства, какими они были в 879 г., после того, как сыновья Людовика Заики уступили Людовику Младшему Лотарингию; эта уступка была подтверждена Рибмонским договором [492]880 г. На севере его королевство ограничивала Шельда до Камбрези, которое граница огибала, оставляя снаружи, а потом, пройдя к югу от Эно и от pagus Lommensis [493], достигала Мааса. Оттуда, направившись на юго-юго-запад и оставив значительно восточней Верден, Туль и Бар, она проходила к востоку от земли Лангра, следуя вдоль нее, и шла так до Соны, которую покидала, чтобы обогнуть с востока земли Шалона и Макона [494], где была очень нечеткой. Направляясь далее к западу, она достигала Севенн и шла по ним, чтобы на юге выйти непосредственно к Средиземному морю [495]. Септимания, Испанская марка, Гасконь, как и вся остальная Аквитания, в принципе входили в состав королевства Эда. Только Бретань при своих национальных государях избежала его власти, как и его предшественников; впрочем, похоже, он не предпринимал никаких усилий, чтобы добиться от нее признания своего сюзеренитета.

Какие магнаты Западно-Франкского королевства с самого начала поддержали кандидатуру Эда и назначили его королем? Их едва возможно перечислить пять-шесть. Из духовенства уже известен архиепископ Готье Сансский; назвать можно и епископа Готье Орлеанского, дядю предыдущего, энергичного человека, игравшего роль и в предшествующие царствования [496]; воспитанный в аббатстве Святого Мартина в Туре, то есть в самом средоточии власти зарождавшейся династии, он в 886 г. поддерживал хорошие отношения с Эдом [497]; он перестроил стены своего епископского города. Среди сторонников Эда можно упомянуть и Ада ларда, архиепископа Турского [498], и, что очень вероятно, его брата Ренона, епископа Анжерского. Предшествующие события позволяют предполагать, что и Анскерик, епископ Парижа, принадлежал к партии графа и защитника этого города. К числу его светских сторонников можно отнести Альтмара [499], светского аббата монастыря Сен-Медар в Суассоне; аббата Эбля, которому Эд впоследствии доверил важные функции канцлера; некоего Тьерри и, наконец, членов семейства Эда, в первую очередь Роберта. К двум последним именам следует вернуться.