Алексей Федотов - Сенявин

Считаю необходимым процитировать капитана бригадирского ранга Панайоти Алексиано, который докладывал контр-адмиралу Мордвинову с фрегата « Св. Андрей » о той буре: «…исполняя по учиненному от адмирала сигналу, будучи за Дунаем в бухте против местечка Манкале, держались все вместе и близко флагманскаго корабля Слава Екатерины; но как ветер усиливаясь сделался крепкий и напоследок чрезвычайный шторм с дождем и привеликой мрачностью, то при находящих к умножению онаго еще великих шквалах на порученном мне фрегате Св. Андрей изорвало паруса и от множества вливаемой в него воды едва не затонул, для чего и принужден спуститься под ветер на фордевинд; в оное время оказались видны со сломанными от шторма мачтами, от нас два корабля: один из них без всех мачт, а другой с одной фок -мачтою без стеньги, и 2 фрегата с одними фок-мачтами без стеньгов, а которые они, разсмотреть не можно; а так же на порученном мне фрегате Св. Андрей следующим днем превеликой качкою сломало грот и бизань мачты, осталась одна фок-мачта со стеньгою и бушприт».

Теперь приведу слова нашего героя капитан-лейтенанта Дмитрия Сенявина, которые полнее показывают события: « В августе турки сделали требование: Крым возвратить, Кинбурн срыть. Посланник наш отверг глупости их. Война возгорелась. Турки посадили посланника в Семибашенный замок, назначили семь кораблей и пять фрегатов к Варне и там ожидать столько же кораблей, под предводительством известного славного капитана-паши Гассан-Паши. Светлейший незамедлительно уведомил графа Войновича о войне с турками, предложив со всем флотом пуститься на турок. Повеление это получено, как теперь помню, 30 августа в субботу после обеда. На другой день все капитаны обедали у графа и упросили его в понедельник не уходить в море, ибо это день несчастный. Вот совершенное невежество и глупость русского предрассудка. Если бы мы вышли в море в понедельник, то непременно были бы в Варне и сделали бы сражение, а так целые сутки промедлили и потерпели ужасное бедствие. 2 сентября, с добрым попутняком вступили под паруса: три 70-пушечных корабля, два 50-пушечных и шесть 40-пушечных фрегатов. Проплыв половину расстояния, четвертого числа, случились нам ветры тихие. 8-го в полдень мы были от Варны в сорока милях, ввечеру ветер стал крепчать, а к полуночи сделался ужасный шторм от норд-веста. 9-го на рассвете мы видели только один корвет и два фрегата без мачт. В девятом часу у нас на корабле все три мачты сломились разом, сделалась большая течь… работали во все помпы, котлами и вёдрами изо всех люков. В полдень никого от нас не было видно. Десятого течь прибавилась, а 11-го так увеличилась, что мы были на краю гибели. Шторм продолжался трое суток, потом стих и время сделалось прекрасное…21-го числа вернулись в Севастополь. Из числа эскадры наш фрегат „Крым“ пропал без вести, а корабль „Мария Магдалина“ унесло без мачт в Константинополь, и он достался туркам со всем экипажем».

Линейный корабль « Мария Магдалина » отогнало в море, он получил повреждения в мачтах и паруса были изорваны. Вверенная команда не слушалась капитана Тизделя и не выполняла его приказания: «…9 сентября… между тем меня продолжал беспокоить дурно закреплённый марсель, а потому я приказал мичману Фёдору Алексиано взять 14 или 16 человек, идти с ними и перекрепить. Это приказание Алексиано исполнил скоро и хорошо. Но лишь только исправили одну беду, случилась другая. У фоковых вант сломились 2 вант-путены. Положение наше было очень нехорошо; большую часть команды, состоявшую преимущественно из рекрута, небывавших никогда в море укачало…10 сентября в 8 часов утра, воды в корабле было 8 футов. С помощью мичманов Фёдора Алексиано и Саранда Велизарова, я поднял фор-брамсель на оставшейся части фок-мачты, с намерением спуститься на фордевинд, на время, пока будут действовать помпы, но это нам не удалось; парусность оказалась недостаточною, тем более, что в предшествовавшую ночь, рулевые петли повредились, от чего руль не доходил до борта, а потом парус опять спустили… В таком крайне бедственном положении нашем, я был один, никто не помогал мне: капитан-лейтенанта Перелишина я нашёл мертвецки пьяного, лейтенант Сахаров ушёл спать на кубрик, где его не могли отыскать. Второй лейтенант граф Замбекари… не знал русского языка, не мог выполнить приказания или сделать какое ни будь распоряжение. Мичман Фёдор Алексиано, это лучший офицер, всегда готовый к службе и ревностно выполнявший мои приказания, был единственным моим помощником. Мичман Саранда Велизаров, сказался больным говоря, что ушиб ногу и лёг в койку в кают-компании. Мичман Спиридон Дегалето последовал примеру Сахарова и то же не мог был найден. Шкипер Исаков всегда в полпьяна, следовательно, всегда в одурении. Боцмана Ульянов и Чаплин сказались больным, никто из них не выходил на верх, не смотря на мои неоднократные вызовы… усилился шторм, сломалась бизань-гафкель, отчего корабль стал худо слушаться руля и качка сделалась стремительнее, потом сломалась грот-стеньга… офицеры вместо того, чтоб помогать мне, опять начали умолять меня срубить грот-мачту и тем спасти жизнь людей. К ним присоединилась команда и все кричали о спасении. В этот момент подошла большая волна, корабль качнуло, и грот-мачта рухнула на палубу… вскоре упала бизань-мачта… остовалась одна надежда на фок-мачту, но и та полчаса спустя упала и переломилась… в полночь выворотило бушприт. С этого времени я начал считать корабль свой погибшим… так мы шли всю ночь на 12 сентября. Я все время пробыл у руля и никто из офицеров не подумал выйти помочь мне. Корабль принесло в Константинопольский пролив… я сказал надо направить корабль на берег, тогда достанутся нашему неприятелю не корабль, а одни обломки, на них вы будете спасаться… но все кричали спасите нас, видно уж Богу так угодно, чтоб мы были в плену. Он наказывает нас за грехи наши… я хотел взорвать корабль, но команда заблокировала крюйт камеру, хотел побросать в море остальные орудия нижнего дека, но уже не имел времени. Корабль подходил к берегу и турки не замедлили открыть по нас пальбу и в то же время около 40 шлюпок, посланных с 3 военных кораблей, стоящих в Буюкдере и в других местах, абордировали нас. Так они отдали корабль Мария Магдалина с 396 человеками экипажа в руки неприятеля». Другой наш 44-пушечный фрегат « Крым » под командованием капитана 2 ранга Николая Селиверстова был разбит о камни, и все моряки погибли « во время шторма палил из пушек и требовал помощи ».