Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

Заимствование Петром такой пугающей демонстрации насилия из Европы позволяет с некоторой иронией взглянуть на его знаменитое «окно в Европу». Мы видим, что он открыл Россию не только для европейского Просвещения, политического плюрализма, процветания, социальной мобильности, книгопечатания и политического инакомыслия, прославляемых как западные устои. Он также увидел, как государства активно использовали символизм для демонстрации власти. Отказавшись от участия в ежегодном цикле религиозных ритуалов (празднике Крещения Господня, Вербного воскресения и других обрядов) после смерти своей матери в 1694 году, Петр активно заимствовал светские символы власти. Окружив свою элиту статуями Марса и Минервы, Петр с их помощью насаждал новый европейский дискурс легитимности, основанный на завоеваниях, мудрости и прогрессе. Он ввел европейскую одежду, архитектуру и светское искусство, чтобы преобразовать видимый мир и повседневную жизнь элиты. Ричард Уортман утверждает, что «триумфальный въезд» заменил коронационный ритуал как «определяющую церемонию его правления», но зрелища наказаний выполняли ту же функцию [1076]. По иронии Россия, столь часто называемая европейцами «грубым и варварским царством», переняла из Европы не только Просвещение, но и практики насилия.

Как уже отмечалось, в качестве наказания за наитягчайшие преступления, в особенности коррупцию чиновников, Петр ввел жестокие виды казней, такие как колесование и сажание на кол; в его времена колесование стало использоваться для наказания за обычные преступления [1077]. Ритуалы начала XVIII века усиливали театральность: в их рамках осужденных на виселицу сопровождали священники; следуя западной традиции, они усилили публичность, собирая огромные толпы зрителей. Законы отражали характерные для Московского царства задачи удержать от преступления путем устрашения: Артикул воинский 1715 года рекомендовал своевременные казни на местах, чтобы вызывать «страх» у наблюдателей, в то время как в Генеральном регламенте 1720 года провозглашалось, что во всех присутствиях «надлежит публичному месту быть, где в указное время все наказанье на теле и лишение живота чинено быть имеет, дабы всяк, смотря на то, от таких погрешений и преступлений себя мог охранять». Мрачные символы ставшего крайне настойчивым государства распространились по всей стране: когда чума опустошила юг в 1718 году, было приказано, чтобы по всей пострадавшей области были воздвигнуты виселицы, что угрожало немедленным повешением всем, кто не соблюдал карантин [1078].

Во времена правления Петра были созданы отдельные учреждения для преследования за особо тяжкие преступления: Преображенский приказ в Москве был привлечен к расследованию политических дел не позднее 1696 года; в ходе расследования бунта 1698 года он стал чем-то вроде сверхприказа, получив полномочия вовлекать местных воевод в преследование за совершение особо тяжких преступлений. Позже подобная канцелярия для расследования политических преступлений была создана в Санкт-Петербурге (Тайная канцелярия), как и многочисленные комиссии по расследованию чиновничьего лихоимства и других дел [1079].

Несмотря на то что, как уже отмечалось, смертная казнь за обычные преступления применялась реже, уступая место принудительному труду и ссылке, суды продолжали инсценировать драмы со смертельным исходом для изменников и коррумпированных чиновников. Более того, П.С. Ромашкин утверждает, что Петр фактически упразднил смертную казнь, за исключением подобных особо тяжких преступлений [1080]. Публичные казни стали настолько драматичными, что на это обратили внимание чужеземцы. Путешественники более ранних времен – Герберштейн, Флетчер, Маржерет, Олеарий, Коллинз и другие – не упоминали публичные казни до тех пор, пока произошедшие в середине столетия городские бунты и казнь Разина в 1671 году не дали им предмет для описания. Путешественники в Россию Петра Великого без труда находили случаи санкционированного государством насилия и описывали их в мрачных подробностях.

Вскоре после стрелецкой казни в 1698 году была организована другая зрелищная казнь. В июне 1700 года Григорий Талицкий был обвинен в ереси и измене. Под пыткой он признался, что ему было апокалиптическое видение о Петре как антихристе и что он замышлял его убийство. Доверенный советник Петра в религиозных делах Стефан Яворский не смог заставить Талицкого публично покаяться, и в ноябре 1701 года суд огласил различные приговоры в зависимости от степени вины: Талицкого, двух мирян и трех лишенных сана священников приговорили к смерти (а их жен – к ссылке в Сибирь). Еще восьмерых приговорили к битью кнутом и ссылке, а лишенного сана епископа – к ссылке в Соловецкий монастырь. Способ казни трех священников не был определен, но для Талицкого и двух других он был ужасен. Их должны были коптить, то есть подвесить над огнем, перед тем как четвертовать. В одном описании говорится, что их коптили восемь часов, а потом их тела и весь эшафот были преданы огню, что было глубоко символической очистительной казнью [1081]. Никакие казни предателей и инакомыслящих XVII века не сравнятся с этой.