Коллектив авторов - Pax Africana - континент и диаспора в поисках себя

В колониальный период все изменилось. Войн вести было нельзя. Зато появились деньги – сначала рупии, а затем восточно-африканские шиллинги, на которые стало можно купить товары. Земля быстро приобретала товарную ценность, но главным образом не за счет производства продуктов питания, ведь даже в городе хозяйство оставалось полунатуральным, а за счет производства экспортных культур. И реализовывали эту ценность в первую очередь не те, кто обрабатывали землю (хорошо, если полученных за хлопок или кофе денег хватало на уплату налогов), а те, кто этой землей владели.

Каким же образом находила экономическое выражение собственность африканцев на земли маило? В законе 1908 г. ничего не было сказано о земельной ренте. Этим-то и воспользовались собственники. Ведь в первое десятилетие ХХ в. они получили в собственность обрабатываемые земли, т. е. земли с уже живущими на них издавна земледельцами. Традиционно эти земледельцы платили повинности в пользу верховного правителя в виде натуральных подношений и общественных работ, называвшихся соответственно в Буганде энвуджо и лувало. К традиционным повинностям относилась также служба в войске. С установлением протектората верховная власть «царя» была заменена верховной властью английского губернатора, в его пользу взимался денежный подушный налог и выполнялись общественные работы.

Традиционные повинности земледельцев на землях маило трансформировались в бусулу и энвуджо . Первый налог взимался просто за пользование землей собственника маило, а второй – за выращивание на ней экспортных культур. Постепенно оба платежа приняли денежную форму, их размер постоянно возрастал. Так, в Буганде в 1903 г. бусулу составлял 2 рупии, а в 1915 г. – уже 5 рупий, к 1918 г. размер бусулу достиг 10 шиллингов, а энвуджо – до 1/3 урожая. [768]Интересно, что слово «бусулу», отражая реалии колониального общества, возникло в Буганде (исследователи считают, что это заимствованное языком луганда суахилийское слово «ушуру» – налог) и распространилось по всему протекторату в новом значении, отраженном в словарях языка луганда, – земельная рента. Отметим, основной ареал распространения этого явления – именно Буганда, где сконцентрировалось большинство земель маило протектората.

Поэтому именно в Буганде для стимулирования выращивания экспортных культур британские власти были вынуждены принять и провести через люкико закон, ограничивающий эксплуатацию земледельцев на землях маило. Этот закон, вступивший в силу 1 января 1928 г., получил название «Закон о бусулу и энвуджо». Он ограничил бусулу 10 шиллингами в год с каждого земледельца, а энвуджо – 4 шиллингами с каждого акра, занятого под хлопком или кофе. Закон также закрепил определенные права держателей земельных участков – право их передачи по наследству, а также запрет на сгон их с земли и изменение суммы платежей в случае смены владельцев участков маило. Одновременно держателям земель запрещалось сдавать их в аренду. [769]

Таким образом, «Закон о бусулу и энвуджо» закрепил новые социальные связи, возникшие в африканском секторе сельского хозяйства Буганды на землях маило.

Была законодательно оформлена эксплуатация африканцев на базе крупной земельной собственности, правда, при одновременном ограничении этой эксплуатации. Здесь важно подчеркнуть, во-первых, нежелательность возникшей ситуации для британских властей: во многих официальных документах администрации протектората говорится о недопустимости «распространения идей фригольда и лендлордизма». Во-вторых, следует отметить, что бусулу и энвуджо возникли в новых условиях на основе традиционных повинностей. Колониальные вожди стали взимать налоги в пользу и от имени британских властей. Однако в «королевствах» вождями стали в большинстве случаев выходцы из традиционной аристократии – родовой или служилой. И именно из этого для земледельцев вытекала необходимость платить им налоги. Но землевладельцами стал первоначально тот же круг колониальных вождей. И основой для уплаты им бусулу и энвуджо было не их право собственности на землю, а право распоряжаться людьми. Поэтому можно говорить о реализации традиционных личностных связей в новой форме – денежной ренты на основе другого новшества – частной земельной собственности. Закон же 1928 г. как бы заменял личностные связи вещными, прикрепив земледельца к земле, а не к ее собственнику, и связав платежи бусулу и энвуджо с собственностью на землю. (Заметим, что это совсем не означало, что с момента вступления в действие закона основные массы земледельцев понимали сущность бусулу и энвуджо именно так, как это трактовалось в документе.)