Владимир Тиссен - Марьина исповедь

– Да, мадам, это правда, – добавил Арон и зарыдал.

– А что вы плачете, – вдруг вышла из ступора Эмма, – вы что, знали моего мужа?

– Нет, мадам, – ответил за Арона Абрам, – но нам чужое горе всегда как своё родное, а брат мой весь в нашу маменьку, очень сентиментален.

Арон понял, что с рыданием он немного переборщил, и затих.

– Процесс похорон очень трудоёмок, мы понимаем, как вам сейчас тяжело, и готовы взять на себя все хлопоты, – продолжил Абрам. – Усопший был большим начальником, дворянином, и похороны должны быть соответствующие. На похороны придёт весь свет Петербурга, коллеги по службе, а может быть, и сам господин министр. Мы подготовили список необходимого, достойный человек должен и уйти достойно, – он протянул Эмме список с выведенной в конце цифрой.

– Уважаемый, как вас там? – широко открыв глаза, спросила она.

– Абрам Натанович, – с лестной улыбкой наклонился к ней Абрам.

– За эти деньги я смогу поставить ему памятник на Малой Садовой, напротив министерства.

– Да, мадам, всё так дорого, так дорого, – вставил свои пять копеек Арон и опять высморкался.

– Но вы обратите внимание, – продолжал Абрам, – могила на Новодевичьем кладбище на двоих.

– А кто ещё умер? – испуганно спросила Эмма.

– А, так это для вас, – встрял Арон.

– Нет, мадам, – стал успокаивать Абрам, – вы неправильно поняли, это как бы на будущее.

– Не надо на будущее, – испуганно ответила Эмма, – я всё оплачу, но могила должна быть для одного.

– Спасибо, – довольно сказал Абрам, – похороны мы назначим на вторник, на 12-е июля, на 10 часов. Сегодня же дадим некролог и объявление с вашим соболезнованием в «Санкт-Петербургские Ведомости». Нам нужен аванс 50 % и парадный мундир вашего супруга.

Эмма позвала горничную.

– Даша, дайте, пожалуйста, господам парадный мундир Аполлинария Матвеевича, а деньги, – обратилась она к братьям, – я завезу вам завтра, с утра.

– Благодарствую, мадам, – растёкся в улыбке Абрам.

– А вы поплачьте, – сделав святое лицо, произнёс Арон, – это так помогает.

Раскланявшись и забрав парадный мундир, господа Лакрицкие удалились.

Аполлинарий Матвеевич вернулся домой около двенадцати, не нарушая пятничных традиций. Состояние его было, как говорят доктора, тяжёлое, но стабильное. Не включая света, он разулся и тихонько направился в кабинет. Проходя через столовую, задел стул. Эмма уже была в постели, но ещё не спала и, услышав движение предметов, подумала: «Дух вернулся, ещё девять дней бродить будет». Потом послышалось дребезжание стекла в дверцах буфета. «Завтра непременно нужно будет завесить все зеркала», – испуганно решила она и укрылась с головой. Гирин прошёл в свой кабинет. Диван был не застелен, как обычно по пятницам, но плед лежал на спинке. «Непорядок», – это последнее, что пришло ему на ум, и упав не раздеваясь, он заснул сном младенца.

Проснулся Аполлинарий Матвеевич в девять часов утра по двум причинам: часы настойчиво отбивали эту цифру и одновременно позвонили в дверь, в это время приносили субботнюю газету. Через несколько минут послышался ещё один звонок, горничная открыла дверь, в голосе её зазвучали весёлые нотки. «Кого это черти принесли в субботнее-то утро?» – подумал Гирин. Дверь закрылась. Ушли. Тишина. Можно было опохмелиться. Он встал, тихонько приоткрыл двери в столовую и увидел горничную, расправлявшую большой букет полевых ромашек у стола. Даша обернулась, тихонько по-девичьи вскрикнула и рухнула в обморок. «Вот те раз, – удивился Гирин, – испугал девку, нельзя так больше, крадучись». Подойдя к столу, он сначала взглянул на горничную, потом на букет и увидел в нём записку. Здесь сработало мужское любопытство. Записка была следующего содержания: «Дорогая моя Эмма, мои экзамены по траектории полёта были ещё в кадетском училище сданы на «отлично». Предмет успешно достиг своей цели, правда, пострадал горшок с геранью, но теперь Вы свободны. Посылаю Вам этот букет и надеюсь на вознаграждение. Буду ждать Вас у себя, как обычно, во второй половине дня. Ваш А.П.». Рядом возле букета лежала утренняя газета, и в глаза ему кинулась чёрная рамка «Жена и дети с чувством беспредельной скорби извещают родных и знакомых о кончине волею божьей АПОЛЛИНАРИЯ МАТВЕЕВИЧА ГИРИНА. Заупокойная обедня завтра в 9 часов в церкви Святого Димитрия, а погребение на Новодевичьем кладбище во вторник 12-го июля в 10 часов». Вчерашний вечер помнился ему смутно, только отдельными, яркими вспышками: ресторан, официант, вечерняя улица и темнота. Вопросов было много, но больше всего его интересовало одно: «Как оказалась на столе его украденная шляпа?»