Глеб Елисеев - Великий князь Андрей Боголюбский

Одновременно, уже в первые годы княжьего сидения на Северо-Востоке, Андрей Юрьевич столкнулся с проблемами, что еще долго будут омрачать его жизнь и как правителя, и как искреннего православного христианина.

Середина XII века ознаменовалась очередным тяжелым кризисом, охватившим Русскую православную церковь. Уже давно ставшая крещеным и христианским государством, Киевская Русь годами оставалась в жесткой зависимости от Константинопольского патриархата. Князей это иногда даже устраивало, так как нередко проще было договориться с митрополитом или епископами, присланными «из грек» и далекими от внутрирусских дрязг и интриг, чем с местными иерархами и священнослужителями. Но и простые верующие, и священники, и часть иерархов, и особенно монахи были недовольны продолжавшейся зависимостью и склонны были поддерживать русских «выдвиженцев».

Таким местным избранником в 1147 году стал русский инок Климент Смолятич. Собор епископов избрал его новым митрополитом, после того как бывший киевский митрополит грек Михаил бросил подчиненную ему паству. Выбор этот поддержал тогдашний киевский князь Изяслав Мстиславич, и это роковым образом отразилось на судьбе нового предстоятеля Русской церкви.

Ярые враги Изяслава – суздальский князь Юрий Долгорукий и галицкий князь Владимирко Володаревич категорически отказались признать права Климента на митрополичью кафедру. Его объявили самозванцем, а ростовский епископ Нестор даже не участвовал в соборе, избравшем нового главу церкви на Руси.

И, заняв киевский стол, Юрий сразу же обратился в Константинополь с просьбой об отправке в Киев нового митрополита. Им стал епископ Константин, судя по всему, ранее уже бывавший на Руси. Он не только во всем решил поддерживать Юрия Владимировича, но даже подверг церковной анафеме своего конкурента Климента.

А вот ростовский епископ Нестор, видимо, оказался противником обоих митрополитов сразу. И более того, насколько можно судить по дальнейшим событиям, у него сложились плохие отношения и с князем Андреем. Поэтому сын Юрия Долгорукого и не возражал, когда Нестор «от своих домашних оклеветан был» и оказался снят новым митрополитом с кафедры.

Впрочем, вскоре Константин, разобравшись в деле, возвратил ростовского владыку на его законное место. Но отношений Нестора с Андреем Юрьевичем это не улучшило, а конфликт этот стал лишь прологом к долгим церковным проблемам, с которыми предстояло столкнуться будущему полновластному хозяину Северо-Восточной Руси.

А тем временем на юге над отцом князя Андрея вновь стали сгущаться тучи. Против Юрия Владимировича начала сколачиваться очередная коалиция, в которой не последнюю роль играл Мстислав Изяславич, сын старого врага великого суздальского князя. Но вступить в новую схватку за киевский престол Юрию Владимировичу и его сыновьям не пришлось – после одного из пиров в Киеве великий князь неожиданно заболел и всего через пять дней скончался. (После этого поползли упорные слухи, что отца Андрея Юрьевича Боголюбского отравили его враги.)

Строительство Успенского собора во Владимире. Миниатюра Радзивиловской летописи

16 мая 1157 года киевского князя Юрия Владимировича, прозванного Долгоруким, похоронили в Спасо-Преображенской церкви, находившейся в монастыре Святого Спаса на Берестове.

Реконструкция изначального вида Успенского собора

Смерть его сопровождалась мятежом, охватившим весь Киев. Киевляне грабили и избивали чужаков суздальцев, а из столицы уже понеслись гонцы к другим претендентам на киевский трон. Наиболее успешным кандидатом оказался черниговский князь Изяслав Давыдович, в это время готовившийся к войне с Юрием Долгоруким. Быстро выступив из Чернигова, он 19 мая вошел в Киев и провозгласил себя великим князем. Пришествие Изяслава Давыдовича сопровождалось новыми репрессиями, которые были обрушены на всех бывших сторонников и сподручников князя Юрия: «Все имущество его взял, и дружину его схватил: одних оковами железными связал, а других в темницы посадил, и сел на престоле на великом княжении в Киеве».

Андрей Юрьевич после смерти отца даже не попытался вступить в схватку за Киев. Скорее всего, потому, что, видимо, всю жизнь испытывал стойкое отвращение к «старой Руси». И никогда не понимал тихого помешательства своего отца на киевском «златом столе».