Дмитрий Волкогонов - Сталин

За долгими ночными разговорами на ближней даче Сталина, где сидели рядом с "вождем" такие "аграрии", как Молотов, Берия, Маленков, рождались лишь волевые, тупые в своей настойчивости идеи, которые все дальше загоняли в тупик сельское хозяйство. В этой обстановке, когда Сталин чувствовал, что деревня ему отвечает долгой, неосознанной, пассивной, но неумолимой местью за его надругательство над хлеборобом, животноводом, он хватался часто за эфемерные, призрачные возможности. Именно по его инициативе в гору пошел Лысенко, по его предложению вновь (как и накануне войны) в сентябре 1946 года было принято постановление Совмина и ЦК ВКП(б) о проверке и изъятии "незаконно захваченных земель как со стороны отдельных колхозников, так и организаций и учреждений для подсобных хозяйств". Нарушители, говорилось в документе, будут "отдаваться под суд как нарушители закона и враги колхозного строя". Именно Сталин предложил (и, естественно, это вошло в постановление) создавать в министерствах сельского хозяйства СССР и республик управления сельскохозяйственной пропаганды во главе с первыми заместителями министра... Все напрасно. На волевые, надуманные решения, прежде всего административно-репрессивного характера, село отзывалось немым равнодушием.

Шли годы. Центральный Комитет не собирался. После февральского Пленума 1947 года, обсудившего те же вопросы "подъема сельского хозяйства", следующий состоялся лишь в августе 1952 года, на котором были решены организационные вопросы, связанные с созывом XIX съезда партии. Даже информационные сообщения об этих Пленумах в печати давались в загадочной форме: "На днях (?! - Прим. Д.В.) в Москве состоялся очередной (?! - Прим. Д.В.) Пленум ЦК ВКП(б)". Кто делал доклад, каковым было обсуждение вопроса, когда состоялось это "на днях", читателю приходилось лишь догадываться. Бюрократия не может обходиться без секретности: ведь это один из ее важнейших устоев.

Да, Сталину партийные форумы были не нужны. Но без съезда ему не хотелось производить крупные изменения в партийном руководстве. Он знал, что съезд пройдет по его сценарию и полностью проштампует его решения. Дело зашло уже так далеко, что совесть людей была давно загнана в глухую резервацию. Партия, повторюсь, стала его орденом. Но Сталин, уверовав в свое духовное бессмертие, решил оставить наследникам материалы для долгого пережевывания - "Марксизм и вопросы языкознания", "Экономические проблемы социализма в СССР", свою речь на XIX съезде партии, два новых тома "собственных" сочинений, которые спешно готовились к изданию. Стареющий, больной "вождь" одновременно хотел, видимо, подготовить почву для устранения ряда своих многолетних соратников, которые слишком много знали и после съезда могли стать удобными "козлами отпущения".

Для политического портрета Сталина, характеристики его "наследия" XIX съезд дает немного нового, но вместе с тем немало интересного материала. Маленков в течение августа - сентября 1952 года несколько раз докладывал Сталину о подготовке к съезду: содержание Отчетного доклада о работе ЦК ВКП(б), Директивы съезда по пятому пятилетнему плану, другие документы и выступления. Сталин пролистал проекты выступлений членов Политбюро, но они его интересовали мало. Все соревновались в поисках новых эпитетов, заслуг, добродетелей, талантов "вождя". Сталин не делал письменных пометок, а при встречах с подобострастным Маленковым высказывал ему коротко замечания, звучащие как непреложные указания. Значительно большее внимание он уделил собственному выступлению. По его плану Суслов с небольшой бригадой подготовил несколько вариантов речи. Окончательную доводку выступления Сталин сделал сам.

За несколько дней до начала съезда Сталин назначил его открытие на... семь часов вечера. Собственному режиму дня он подчинил и высший форум партии. Президиум съезда был небольшим. Но появилось новшество: все члены сгрудились на левом фланге стола президиума. Сталин сел в одиночестве справа. Ни рядом, ни сзади никого не было. "Великий вождь" не хотел растворяться даже среди высших руководителей партии. Бесконечные упоминания в речах делегатов его имени прерывались бесчисленными овациями, вставаниями, скандированием. Сталин смотрел на экзальтированный психоз нормальных как будто людей, не спускавших с него глаз, полных преданности, любви и неподдельного подобострастия. Утомившись от выслушивания потока ухищренных славословий, в перерыве "вождь" уходил и подолгу не появлялся. Кажется, только в день открытия и день закрытия он был на всех заседаниях. Два-три дня не появлялся вообще. Думаю, дело тут не в здоровье. Сталину эти форумы, в которых нет борьбы, загадок, неясностей, давно стали неинтересны. Но он и не хотел других. Съезд был для него "демократическим" обрамлением его единовластия. Да к тому же мало осталось в живых членов ЦК, избранных на XVIII съезде. Нужно было пополнить состав Центрального Комитета. Ведь иногда приходилось кое-что штамповать... Роль "вождя" в обществе была такой, что весь съезд ничего не значил по сравнению с глодавшей всех мыслью: будет ли выступать Сталин?