Владимир Коршунков - Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века

Эта история интересна не только детективным сюжетом. В ней просвечивают ценные для нас чёрточки обыденной жизни XVIII столетия.

Основные действующие лица – крестьяне, приписанные к сельским местностям, но жившие и работавшие в городе.

Авдотья Зыкова отправилась из Вятки в Слободской не в первый раз. Да, там жило семейство её взрослой дочери, так что Авдотья заодно погостила у неё (и угостилась!). И всё же главная цель поездки – прикупить кое-что в Слободском. Шерстяные чулки, шерстяные рукавицы, кожаные черезы и прочий мелочный товар – вещи вроде бы вполне обыкновенные, которые можно было бы и в Вятке раздобыть. Но Авдотья предпочитала делать закупки не в Вятке.

Известно, что Слободской во второй половине XVIII века был значительным торгово-ремесленным центром, превосходя даже ближайшую к нему Вятку (Хлынов). Спустя несколько десятилетий всё изменилось, и Слободской уступил первенство губернскому центру. Как следует из писем уроженца Слободского, ученика Вятской духовной семинарии Фёдора Пинегина, в 1835–1837 годах он в Вятке регулярно заказывал для своих домашних обувь и одежду, покупал медикаменты для бабушки, клетку и корм для канареек, да и многое другое, включая даже кровать, сработанную вятскими мастерами. И отправлял всё это в Слободской [57] Подробнее – в главе 10. .

Наклюкалась же Авдотья знатно! От Слободского до дымковского перевоза возле города Вятки по осенней дороге, на телеге, запряжённой одной лошадью, с малолетним возчиком, даже по накатанной дороге и даже в ясный день нужно ехать много часов. Добрались они в десятом часу вечера. И всё это время Авдотья спала – и на пути домой, и тогда уже, когда телега стояла на берегу в ожидании переправы. Даже вечерняя промозглость поздней осени (по новому стилю это уже ноябрь) не протрезвила несчастную.

Куда подевалась Авдотья – сие осталось тайною. Как говаривал Женя Лукашин, надо меньше пить!

Надгробие 1767 года, вмонтированное во внешнюю сторону стены Царёво-Константиновской Знаменской церкви в Вятке (Кирове)

Фотография автора

Опой травы. Версия жёнки Мавры. Версия девки Акулины. Версия следствия и суда. Нерадивые прихожанки. Травушка-отравушка. Чемер и чихотка. Чемерица на Вятке и в окрестных землях. Коварство и любовь? Любовный приворот?

В Центральном государственном архиве Кировской области (ЦГАКО), в фонде Вятской губернской палаты суда и расправы, хранится дело 1799 года, тогда же озаглавленное: «Дело по доношению Нолинского уездного суда, о крестьянской женке Мавре Осиповой дочере Гущиной, в поении мужа своего травою» [58] ЦГАКО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 471. Далее ссылки на листы этого дела приводятся прямо в тексте, в скобках. .

Нолинск (или, как в архивных документах, Ноли) – уездный городок Вятской губернии, а ныне – районный центр Кировской области. В тех краях жила эта «жёнка» и её близкие. Дело сначала разбиралось в инстанциях Нолинска, а затем поступило наверх, в Вятку.

Обвинялась не одна только Мавра Осиповна Гущина. Вместе с нею привлекли к ответственности крестьянскую девку Акулину (иначе: Акилину) Мартыновну Машарову, которая, согласно показаниям Гущиной, дала той смертоносную траву. К счастью, муж Мавры Варлам Герасимович Гущин выжил: спустя месяц он «находится жив и ходит» (л. 6 об.). Потому судили их не за убийство.

Обложка архивного дела. Центральный гос. архив Кировской обл. Ф. 1. Оп. 2. Д. 471. Надпись: «1 799-го года маия 6-го дня. Дело по доношению Нолинского уездного суда, о крестьянской женке Мавре Осиповой дочере Гущиной, в поении мужа своего травою»

Я стану здесь цитировать отрывки из присланной в Вятку «выписки, учиненной в Нолинском уездном суде», где вкратце излагается суть дела.

Началось всё 15 марта 1799 года, когда крестьянин Герасим Гущин, отец Варлама, доставил в мирской двор сноху свою Мавру. Герасим утверждал, что она дала своему мужу Варламу выпить пива, куда была подмешана какая-то трава, от чего тот «находится при своем доме в тягчайшей болезни и к выздоровлению не благонадежен» (л. 2).

Через три дня лекарь и мирские люди освидетельствовали Варлама: «…Оной Варлам имеет колотье в животе, сопряженное с лихорадкою. Но сомнително, де, чтобы оное могло произойтить от опою неведомо какой травы, потому что оной травы налицо не оказалось. И по сему, де, и судить заочно о ней не можно, столь ли оная была ядовита, чтобы возмогла действием своим приключать вышеозначенные болезненные припадки» (л. 2 об.).