Игорь Литвинцев - Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Как я уже отмечал выше, Карло со всем был согласен и очень доволен, что вдруг образовалась такая возможность и сыновьям бесплатное образование дать, и в Париж прокатиться на халяву (между прочим, для участия в некой сессии как представителя корсиканского дворянства). И в декабре 1778 г. повез двух старших сыновей во Францию (да и Жозефа Феша прихватили – его ждала семинария Экс ан Прованса – угадайте, кто договорился?)

Сводный брат Летиции, тоже получив подобную Жозефу стипендию, попал в число двадцати будущих корсиканских семинаристов, отправленных во Францию для продолжения духовного образования в целях пополнения рядов высшего духовенства на острове. Это было начало, потом и старшую дочь Марию-Анну отправят в лучшую королевскую школу для девочек из небогатых дворянских семей во Франции. Протекция семьи от де Марбефа работала как часы.

Итак, свою учебу Наполеоне в обязательном порядке должен был начинать с изучения языка, чего королевская стипендия, естественно, не предусматривала. Но когда Карло привез сыновей в колледж Отена 12 12 Autun (правильно писать – Отён) – маленький и очень симпатичный городок нынешнего департамента Сона и Луара, в Бургундии. Теперь это учебное заведение – одна из его главных достопримечательностей наряду с собором Сен-Лазар. , он и тут попробовал устроить их на подготовительное отделение за казенный счет, но номер не прошел. Пришлось ему аж 110 фр. за каждого выложить, что его жутко расстроило (а то, что деньги командировочные – уже забыл). Привез, ошарашив детское воображение впечатлениями от этого, первого в их жизни морского путешествия и посещения больших городов, оставил, благословил и отправился важно заседать в Версаль. Он и там надеялся найти для себя выгоду, во-первых, подать ходатайство королю о добавке к депутатской выплате, а во-вторых – попросить помощи в своих длительных сутяжных делах по тяжбам за наследство дальнего-дальнего родственника (в последнем случае тонко оценил политическую ситуацию – оно было завещано иезуитам, а последних из Франции и Испании выставили с треском, а вот Генуя в свое время их на остров пустила – значит, должны ему новые хозяева Корсики, французы, помочь).

Ну а братьям предстояло решить непростую задачу, и, как выяснилось вскоре, особенно Наполеоне. Откуда тот мог знать, что от природы обделен способностью к языкам.

Его учеба началась с неприятного открытия: вдруг выяснилось, что Жозеф, которого он всегда и везде опережал без проблем, тут гораздо легче адаптируется и легче справляется с французским, не говоря уже про латынь. И это при его-то самолюбии! Причем сколько младший не старался, отставание только увеличивалось 13 13 А вот тут можно и забежать вперед. В итоге французский-то он все-таки выучил, но, конечно, не за три с половиной месяца пребывания в Отене. Но всю свою жизнь так и продолжал говорить с сильным акцентом. Похоже, и это был для него подвиг, так как со всеми остальными иностранными наречиями дело вообще не пошло. Потом, когда многие его владения уже находились в германских землях, а приличная часть армии там и была набрана, немецкий бы ему здорово помог в общении с новыми подданными. Он это понимал, пробовал учить, но безуспешно. Уже став Императором, мог себе позволить пооткровенничать, пожимая плечами: «Что это за язык? Разве по-немецки можно понять хотя бы одно слово?» .

Но кроме этой проблемы возникли и другие. Ведь для них началась совсем иная жизнь, к которой надо было приспосабливаться. Представьте себе, такая резкая перемена во всем, а ведь Наполеоне еще и 10 лет не было!

В учебном плане – латынь. Учить ее параллельно с французским у него не получалось совсем. Хорошо, что здесь к этому вопросу подошли гибко и, сделав для него исключение, все усилия сосредоточили только на французском.

И если через него (наверно, только от безысходности) он и продрался с трудом, то с латынью, которая настигла его в Бриеннском училище, был полный ступор. Для всех биографов это странно, казалось бы, язык, близкий к родному (некоторые и корсиканский называют вульгарной латынью), но по этому предмету он нигде не был даже допущен к экзаменам.

Как это можно объяснить для человека, обладающего великолепной, я бы сказал уникальной, а может, и абсолютной памятью? Его биографы тоже только пожимают плечами (письменно). У них нет ответа. (Зато у меня есть, и я его понимаю прекрасно. Имел почти такие же проблемы, да еще и при несравненно более слабой длинной памяти. Всю жизнь со школы учил английский, даже кандидатский минимум сдал, но в итоге по жизни унылая троечка с минусом получилась. А мой французский тоже своеобразный: нет проблем с чтением и пониманием любой литературы, но если надо корректно хотя бы небольшой текст написать – увольте. И столько лет уже использую этот язык и как разговорный, и лекции на нем читал больше двух лет, но до сих пор присутствует явный акцент, и нет бы он был марсельским, где я его и впитывал, так нет – чисто славянский.