Игорь Литвинцев - Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

В общем, решайте сами. С одной стороны, если изначально романтически настроенная мать Наполеоне вскоре полностью разочаровалась в своем Карло Великолепном, то почему бы ей и не принять ухаживания такого всемогущего поклонника? Ведь ради будущего детей она действительно была готова на все (и если бы она на это пошла, я уверен, многие из возможных читательниц ее бы одобрили за такое решение).

С другой – 13 раз рожать за 18 лет и, будучи почти всегда беременной и погруженной в проблемы дома и семьи, да еще и ухода за больным полуподвижным подагриком дядей, – где ей было находить время и силы на любовника? И опять же – на Корсике, с ее суровыми традициями? А все авторы утверждают в один голос – была верной и преданной прихожанкой Церкви (ну это я опять к пройденному выше вернулся, правда, довод о жуткой загруженности очень весом).

Оставляю этот вопрос в разделе неразрешенных. Да и для Наполеона результаты были всегда гораздо важнее средств, позволивших их достигнуть. Практически жил под девизом – цель всегда оправдывают средства.

Последнее, про что писать не хотелось, но добавлю. У Летиции выросли дочки, поведение которых было лишено почти всяческих условностей как до, так и после замужеств, организованных заботливым и могущественным братом. Как-то Наполеон, по-видимому, уже сильно доведенный своим семейством, начал по очереди жестко критиковать и характеризовать всех братьев, а когда добрался и до сестер, то сказал: «Ну а вы, дамы… Да вы и сами знаете, кто вы такие!» И что – обратиться к пословице про яблоню и падающие яблочки?

Ну это уже вы сами решайте. Может, «яблонька» и ни при чем, и прав Игорь Губерман, считающий, что вполне себе вероятные «бл…ские гены прабабушки» , тоже ни в коем случае упускать из вида не следует.

Как неплохой педагог с большим стажем, я абсолютно уверен, что научить ребенка самостоятельно думать – это самая главная, а, может, и единственная задача его преподавателей. Остальное придет к тем, кто научился. У меня нет ни малейшего сомнения, что именно мамины усилия в этом случае сработали, достигли своей цели и пробудили его интеллект.

Когда я еще не знал, в каких условиях он рос, и читал разные описания его детства, например, такого типа: «С 6 лет занимался в школе, но с удовольствием убегал оттуда и со сверстниками целыми днями гонял в горах полудиких коз и играл в солдаты», то вообще не мог себе представить, как же он смог потом не только выжить, но еще и заниматься самообразованием в Бриенне 11 11 Пожалуй, первым автором, который описал его детство именно таким образом, был швейцарский историк Фридрих Кирхейзен. Когда я штудировал дополненное второе издание (1908 г.) очень солидного труда «Наполеон Первый. Его жизнь и его время», то на фоне уже изданных ранее работ в области Наполеониады счел его лучшим и за глубину, и за широту охвата темы. Всю жизнь он собирал и изучал те материалы, которые были тогда доступны, и изложил их со всей швейцарской тщательностью. Но повторяю, именно у него я и прочитал, что «рос Наполеоне в полудиком состоянии, должного воспитания не получил и все его знания в 9 лет ограничивались кое-какими сведениями о библейской истории, арифметике и зачатках грамматики. А представления об окружающем мире базировались на повествованиях кормилицы и рассказах случайно встреченных рыбаков и пастухов. Воспитание же, которое дала ему его недалекая мать, было весьма недостаточно для развития его умственных способностей. Единственное, чему она смогла научить его, а также остальных своих детей, – в жизни им необходимо держаться всем вместе». Как вы сами теперь понимаете, такое представление было его принципиальной ошибкой, появившейся из-за отсутствия информации о детстве Наполеоне на Корсике. Тогда, да и потом, большинство биографов Наполеона интересовала в основном его жизнь после Тулона. А их последователи либо вообще не касались темы его корсиканского детства, либо повторяли представления Кирхейзена. .

И только потом, когда я по кусочкам складывал эту мозаику, представленную выше, а в сборнике «Гениальные матери» нашел главу, посвященную Летиции, в моей голове все более-менее стало на свои места. До этого никак не мог представить, каким образом могло произойти такое кардинальное и быстрое превращение корсиканского дикаря и недавнего безбашенного «рабуйоне» в бриеннского трудоголика, жадного до знаний и целыми днями просиживающего в библиотеке. На пустом месте подобное было бы просто невозможно. (Но это я уже немножко забежал вперед – в начальный период его учебы во Франции. Так что предлагаю к нему и перейти.)