Петр Букейханов - Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

Однако история показала, что опасения Карла XII были напрасны, поскольку регулярная русская армия, даже обученная и вооруженная «по немецкому образцу», практически во всех войнах против боеспособных противников достигала «немецкого качества» после 2–3 лет боевых действий, сопряженных с большими материальными и людскими потерями (за исключением тех случаев, когда русскими войсками командовали выдвинувшиеся благодаря военной необходимости талантливые полководцы, такие как Петр Румянцев и Александр Суворов). Примерами могут служить русско-турецкая война 1735–1739 гг., Семилетняя война, войны с Францией в 1805–1807 и 1812–1814 гг., Крымская война, Русско-Японская война, Первая и Вторая мировые войны, военные действия в Чечне и Дагестане. По прошествии 2–3 лет русская армия действительно иногда становилась грозным противником, однако к этому времени страна уже терпела поражение; либо приходилось заключать мир, поскольку экономика не выдерживала бремени военных расходов; или изменялась внешнеполитическая обстановка – так, что союзники превращались в противников; или против России складывалась коалиция враждебных государств; или противник переходил к «непрямым» действиям – партизанской войне и терроризму. Поэтому основой ведения войны против России всегда оставался принцип краткосрочности периода активных боевых действий, который Карл XII грубо нарушил, хотя имел все возможности заключить выгодный мир с царем Петром сразу же после битвы под Нарвой.

В частности, последнее такое предложение было сделано царем в январе-феврале 1709 года через вице-канцлера Гавриила Головкина, который направил в шведский лагерь взятого в плен под Лесной шведского обер-аудитора Эрика Клинтена (Erik Johan Ehrenroos Klinthen, верховный военный прокурор курляндского корпуса генерала Левенгаупта, умер в плену в 1715 году в Москве) с письмом к первому министру Карлу Пиперу с предложением начать переговоры по поводу обмена военнопленными, а также рассмотреть возможность заключения мира [321]. Клинтен вернулся в русский лагерь под Полтавой 2 мая, доставив положительную резолюцию короля о размене пленных и письмо от Пипера, после чего во втором письме шведы получили конкретные русские предложения по поводу заключения мирного договора, где царь просил уступки небольшой территории в Ингрии и Карелии (Ижорская земля вместе с устьем реки Невы и Санкт-Петербургом), а также Нарвы за денежную компенсацию, гарантируя приоритетные условия торговли здесь шведским коммерсантам. Карл XII вновь принципиально отверг эти выгодные условия, что позволяет некоторым исследователям сомневаться в его психической вменяемости [322].

В действительности, король Карл не использовал предоставленные ему возможности заключить мир с царем Петром опять-таки, исходя из принципиальных соображений, детерминированных собственной психологией. Поскольку, начиная войну, Петр нарушил гарантированный им мирный договор со Швецией, то Карл, во-первых, считал насильственное ослабление русской державы единственным реальным способом обезопасить в дальнейшем свою страну, а во-вторых, требовал по отношению к России никаких норм международного права не придерживаться (об этом свидетельствуют сообщения австрийского посла при Карле XII графа Франца-Людвига Цинцендорфа (Franz Ludwig von Zinzendorf und Pottendorf) и русского посла в Австрии барона Генриха Гюйссена (Гюйсен, Heinrich von Hüyssen) [323]).

В соответствии с такой ясно выраженной позицией короля, русских военнопленных иногда убивали (например, после сражений при Фрауштадте и под Черной Натопой), либо они подвергались калечащим наказаниям. С одобрения или прямо по приказу короля в отношении русских военнопленных практиковались и другие акции устрашения, такие как отрубание пальцев или битье палками до смерти [324]. Сложившееся положение объяснялось еще и общим пренебрежительным отношением западноевропейцев к русским, которых не считали за людей, а русские солдаты воспринимались чем-то средним между грабителями-убийцами и паразитами, с которыми лучше расправиться на месте, чтобы не связывать себе руки [325].

Тем не менее, важной психологической особенностью личности короля является то, что в отличие от царя, испытывавшего удовлетворение просто от созерцания физических страданий действительных или мнимых врагов, Карл получал удовольствие непосредственно от убийства своими руками противника, располагающего возможностью защищаться. Ситуации стресса и риска, которые создавал для себя король, позволяли ему получить дополнительную энергетическую стимуляцию за счет резкого повышения концентрации адреналина в крови.