Степан Злобин - Салават Юлаев

- Все говорят, что ты забываешь исполнять молитву, да и во всем как русский...

- Чего болтаешь?! Не стыдно! Если так, не ходи в мой кош! - накинулся Салават. - Иди к Бухаирке...

- Зачем пойду? Никогда к нему не хожу, - возразил Кинзя. - А про турка что знаю?! Живет турок, письмо повезет султану... Чего еще?! Ничего я не знаю, что ты пристал!..

Сколько ни пытался Салават, вытянуть из Кинзи подробности о приезжем турке было немыслимо. Он ссылался на то, что мулла таится и от него.

Когда после этого Амина упомянула имя Гульбазир, Салават отмахнулся.

- Твою Гульбазир Рустамбай отдает за турка, - сказал он.

- Она не идет за него! - откликнулась с живостью Амина. - Ехать через море боится, и страшный он - нос как крючок, глаза черные, зубы блестят, как у волка, а ноги кривые... Он едет один назад. Вот только еще мулла Рахмангул приедет из Верхних Кигов, прочитает письмо к султану, подпишет - и турок поедет назад.

Салават в душе хохотал над самим собой: он ходил подслушивать и следить, допытывался у Кинзи, а его Амина знала больше, чем все...

- А за меня пойдет Гульбазир? - смеясь, спросил Салават у Амины.

- Рустамбай не пустит. Он говорит - ты крестился... Она бы пошла, - был ответ. - А ты хочешь взять ее в жены? - ревниво спросила Амина, снизу заглядывая в глаза мужа. - Тебе не довольно меня одной?

- Я пошутил, - откликнулся Салават.

"Писарь говорит - ты крестился!.."

И только теперь Салават подумал о том, что в последние дни все меньше народу съезжалось к нему для беседы, уже не так охотно расспрашивали его о странствиях и о бывальщине соседних земель. Салават понял, что, опасаясь его влияния в народе, Бухаир пустил слух о том, что он крестился и стал русским; и писарь победил - от мнимого отступника мусульманской веры многие отшатнулись, хотя и не явно, но все же так, что можно было заметить. Теперь он все понял... Он решил не сдаваться писарю и готовить народ к битвам, которые вот-вот должны были грянуть...

Лук Ш'гали-Ш'кмана по праву принадлежал Салавату, но от дюжины стрел осталось всего семь штук. Захватив одну из них, Салават пошел к лучнику Бурнашу, чтобы просить его сделать новые стрелы по образцу.

Лучник сидел не один - Бухаир был у него в гостях. С приходом Салавата он тотчас вскочил с паласа.

- Мне время идти, - сказал он и торопливо вышел.

- Ты был с ним в ссоре, - сказал Салават Бурнашу.

- Война одних ссорит, других мирит, - ответил старик.

Салават заметил у него множество готовых луков.

- Для кого делал? - спросил Салават.

- После дождя на глине видали пять волчьих следов. Пятиногий волк приходит всегда к войне, а на войне нужны луки и стрелы.

- Сделай мне полный колчан таких, - сказал Салават, протянув стрелу Ш'гали-Ш'кмана.

Выйдя от лучника, он не поехал домой, а пустился на гору в лес.

Одиночество, прежде бывшее для него незаметным, потому что он не знал о его причинах, сейчас показалось тяжелым.

Салават ехал один, обуреваемый чувствами, не находившими выражения в песне, и потому вместо стройных мыслей, всегда рождаемых песней, в его голове теснились и кружились лишь их обрывки...

Лук и стрелы были при нем. Стрелы Салавата были всегда верны. Охотничья страсть не угасала в нем никогда, но сейчас он не следил за дичью. Птица летела над его головой, выводки вспархивали из-под самых копыт коня и разлетались с тревожным писком и шумным шорохом крыльев. Не раз мимо торопливым порыском пробежал мелкий зверек... Салават не замечал ничего.

Уж вечерело. В лесу наступали сумерки, хотя верхушки высоких сосен еще золотились от солнца. Салават пробирался дебрями, через которые конь проходил с трудом, и всаднику приходилось ежеминутно склоняться к самой луке, чтобы проехать под сучьями и ветвями.

Вдруг конь взвился на дыбы и шарахнулся прочь... Салават заметил почти рядом с собой качнувшийся куст.

- Тр-р-р! - осадил он коня.

Ему показалось, что за кустом притаился волк, и он вскинул свой лук на прицел.

Он не успел спустить тетиву, когда из куста поднялся человек.

- За что бьешь? - спросил он по-русски.

Салават едва успел изменить положение лука, и сорвавшаяся стрела взвилась высоко в небо.

- Чаял, волк ведь!.. - пояснил Салават и сокрушенно добавил: - Ведь чуть-чуть не сгубил твою голову...

- Губи, не жалко! - отчаянно махнул рукой тот, и при этом звякнула железная цепь.

- А-а-а! - понимающе протянул Салават. - Я думал, чего схоронился. Заводской, что ли? - спросил он с сочувствием.

Беглец молча кивнул.

- Железку сымать надо, - сказал Салават. - В лесу жить - пропадешь... Айда на мою кочевку. Пила есть.