Степан Злобин - Салават Юлаев

И вдруг царя, от которого ждали крестьяне свободы, свергла с престола царица, его жена{142}, и провозгласила себя императрицей. А вслед за тем пролетела весть о таинственной смерти государя.

Словно померкло солнце, погибла едва рожденная надежда. "Злодеи-дворяне убили царя за то, что хотел дать волю крестьянам", - упорно зашептали в народе.

Но нельзя угасить без следа надежды и чаяния миллионов людей - нет такой силы! И, недолго спустя после смерти царя, из затаенных народных глубин вышел слух о спасении от убийц "вольнолюбца" - царя Петра Третьего...

Народ ничего не знал о настоящем лице этого царя-полунемца, деревянного солдатика, просидевшего на престоле без году неделю, ни о его презрении к своим подданным, ни о слепом преклонении его перед всем немецким, ни о его шпионской измене России, ни о грубой жестокости, тупости, трусости и себялюбии. Народ от него ждал освобождения и добра. И вот он все более в мыслях народа превращался из года в год в справедливого мученика, который ходит по всей земле, изведывая неправды и беды народа, чтобы потом "объявиться".

Народ создает поэтические образы своих героев из лучших народных же черт. И сказочный царь был создан в народном предании великодушным, прямым, справедливым, самоотверженным, терпящим беды за весь народ.

Толпами убегал народ от невыносимых обид и притеснений корыстных чиновников и дворянства. Народ бежал из дворянской усадьбы, из солдатчины, с рудников, заводов и фабрик...

О страданиях царя-правдолюбца и скором его пришествии обездоленный люд шептался везде: по тюрьмам, уметам и сборищам голытьбы на волжских плесах, в лесных притонах, по староверским скитам, на базарах и богомольях, по задворкам поместий и в заводских деревеньках.

Народ - беглец и бродяга - создал образ царя-беглеца... А если бездомный бродяга впадал в отчаяние и тоску, то в утешение себе в тяжелый час жизни он повторял сам себе эту светлую сказку...

Беглый донской казак Емельян Пугачев был одним из тех беспокойных людей, которые не находили по сердцу пристанища нигде на широких просторах России.

Судьба бросала его из родной Зимовейской станицы в Турцию - на войну, в Приазовье - в бега, на Кубань и на Терек, к польской границе, в Саратов, Казань, на Иргиз и на Яик...

Он испытал военную службу, тюрьму, колодки и бегство, тяжесть батрацкой жизни, болезни, холод и голод, и в бродяжной тяжкой недоле его не раз утешало предание о царе, который явится из безвестности и поднимет народ на своих ненавистников...

Емельян натворил довольно, чтобы ему самому угрожали кнуты, и каторжное клеймо, и тяжкий труд в рудниках, с руками и ногами, закованными в железо. Устав от скитаний, как загнанный вепрь, несколько дней скрывавшийся в береговых камышах, он думал о том, что если бы долгожданный царь появился, то он служил бы ему, не жалея сил, крови, жизни - по всей правде. Недаром неграмотный и незнатный, простой казак, за отвагу и удаль он был произведен в хорунжие{144}! Отвага и сметливость в битвах дали ему офицерский чин, а за своего государя, который несет избавление всем замученным, сирым людям, Емельян постарался бы так, что стал бы не меньше чем полковником!..

Сказавшись хозяину купцом, он сидел на степном умете, пробравшись сюда черт знает как - из Казани да через Вятку, через Челябу, мимо Троицкой крепости, Орска и Оренбурха.

"Как заяц, мечешь обманные петли по всей Руси, и места не стало укрыться! - раздумывал он. - От польской границы - аж за Урал, и тут нет покоя!.. Только бы поскорей государь объявился... Какой-никакой!.. - добавил про себя Емельян. - Только бы поднял скорее народ!.."

- Житья не стало! - возвращаясь в избу, воскликнул хозяин. - Хоть сам беги из дому!..

- А что стряслось? - с сочувствием спросил Емельян.

- Да ведаешь ты, купец, что к нам на казацкий Яик в старое время никогда царский сыск не лез. Кто там чего натворил на царской земле, еремина курица, дело не наше! Пришел, сел на Яицких землях. Приняли? Стало, ты уже казак и старые вины с тебя сняты. А ныне ведь сыски да розыски извели! Вишь, ищут какого-то Емельку Пугачева, донского казака. Сбежал, мол, из Казани из тюрьмы.

- В избу придут?! - вскочив, в тревоге воскликнул гость.

- Да нет! Сиди, еремина курица, сиди да пей! - не придав значения его испугу, успокоил хозяин. - Я сам их не люблю. Казак приехал с упреждением, чтобы хозяевам уметов у заезжих настрого смотреть бумаги, а из прохожих да проезжих половина... - Хозяин свистнул и выразительно подмигнул.