Степан Злобин - Салават Юлаев

Рустамбай и сам страшился прихода солдат. Он знал объявление о ярлыках, поехал бы сам за ними к начальству, да, с другой стороны, побаивался Салавата, о котором шел слух, что он убивает всех, кто принял повинные ярлыки и кто сложил оружие. А если ярлык сам пришел к нему в дом, то Салават ему тоже не сделает ничего...

Но Бухаир лишь показал ярлыки и не отдал их Рустамбаю в руки.

- У тебя дочка есть, Рустамбай, - продолжал Бухаир.

- Как же, есть, Гульбазир. Ты ведь уж много лет ее знаешь. Про девку какой разговор?

- Для нее возьми тоже ярлык.

- Как так ярлык для девки?! - удивился старик.

- Гульбазир ведь тоже замешана в бунте, - строго сказал Бухаир. - Все знают - она Салавату сказала, что Кулуй его хочет схватить. Значит, она виновата, что Салават убил этих людей...

Бухаир вынул третий ярлык и сложил его вместе с двумя, которые раньше держал в руке.

Старик засмеялся.

- Девке ярлык?! Какой девка мятежник?!

- Донесет кто-нибудь по начальству, и схватят ее пытать - вот тогда посмеешься! - пригрозил Бухаир старику. - Скажут - весь род бунтовской... Меня-то ведь снова писарем сделали. Я скажу - сам дал ярлыки Рустамбаю. Мне начальство поверит, - пояснил Бухаир.

- Ай, хитрый ты, писарь! - усмехнулся Рустам. - Обманул, значит, русских!.. Ну, давай ярлыки...

Но Бухаир не спешил отдавать спасительные бумаги.

- Я тебе ярлыки за калым посчитаю, - сказал он. - Дочку я сватать хочу у тебя.

- Гульбазир?! - удивился старик. - Норовиста лошадка. Тебе ее не взнуздать, Бухаир. Такая бедовая девка... Ее, должно, Салават обещал взять женой. Ты лучше другую найди, Бухаир, - от души посоветовал он.

- Мне она не нужна, Рустамбай! - в раздражении возразил Бухаир. - Я хотел для тебя. Мне начальство верит. Скажу, что моя родня, - вас не тронут... А так ведь добра-то не жди. Мучают много народу, пытают, казнят... Салаватку ищут повсюду... Я сестре, Амине, велел тоже ко мне идти в дом пусть живет у меня спокойно, скажу, что не хочет с мятежником путаться, убежала из Салаваткина дома. Гульбазир с Аминой подружки. В моем доме ее не возьмут... Отдай ее мне...

- Не пойдет! - убежденно сказал старик.

- Неужто тебя и Муратку от казни спасти не захочет?! Значит, вам так и пропасть?! Неужто такую змею ты вскормил, старшина?! - воскликнул писарь. Ай-бай-бай!.. Такую змею, пожалуй, опасно взять в жены!.. - вдруг повернул по-другому писарь. - Ты говоришь, она спуталась с Салаваткой?.. Ай-бай-бай, потаскушка какая!.. Я не знал, что такой позор на твоей седине, Рустамбай-агай!

- Как позор?! Кто сказал?! Что болтаешь, пустой человек! - застучав палкой об пол, закричал взбешенный старик. - Уходи от меня, пошел вон, собака! Я сам в канцеляр поеду за ярлыком!..

На крик Рустамбая из женской половины избы показались женщины - жены Рустама и Гульбазир.

- Пошел вон из дома, паршивый пес! - повторил Рустамбай. - Позоришь меня у меня же в доме?! Старика?! Старшину?! - он задыхался.

- Ты пожалеешь, что так посмел говорить со мной, старый дурак! выкрикнул Бухаир с угрозой.

И никто не успел понять, что творится, как Гульбазир схватила за ворот Бухаира и с неженской силой толкнула его в дверь, так что не ожидавший этого писарь вылетел в сени.

- Отец сказал - пошел вон из дома, собака! - гневно сказала вслед ему Гульбазир, еще не зная, о чем идет речь.

Бухаир повернулся к ней, горящий негодованием и стыдом. Бешенство исказило его черты, он сжал кулаки и подступил из сеней к порогу.

- Драться хочешь? Давай подеремся, пожалуй! - насмешливо и со злостью воскликнула Гульбазир. - Дай-ка палку, атай, - сказала она, обратясь к Рустамбаю, и взяла из его рук старшинский посох...

- Шлюха! - выкрикнул Бухаир. - Ты спуталась о Салаватом, нечистая девка, а он над тобой смеется. Он крестился и взял Пугачиху в жены. Дочь Пугача увезла его навсегда...

Гульбазир, подняв посох, шагнула за ним в сени, Бухаир хлопнул дверью и выскочил вон.

Амине казалось, что уже все возвратились по домам, что война внезапно и непонятно как вдруг началась, так вдруг и утихла, подобно небесной грозе, необъяснимо насланной аллахом. Возвратились к домам с войны оба мужа живших в ее доме женщин. Все вернулись, а Салавата все нет... Теперь Амина взяла к себе в дом глухую старуху, да каждый день заходила к ней Гульбазир, с которой вместе они гадали о возвращении Салавата. Амина вспоминала песни, которые складывал Салават, пела их, и Гульбазир научилась по ним складывать песни. Среди них была песня про ягоду и жаворонка:

Спеет ягода под листиком в лесу,