Степан Злобин - Салават Юлаев

Салават разъезжал под самой стеной. Пули гудели вокруг него, но, ударяясь в кольчугу, в ней застревали. На голове его под шапкой вместо тюбетейки был железный шлем, и пробившие шапку пули, ударяя в шлем его, обессиленные железом, тоже не приносили вреда.

Салават сам руководил битвой, собирал расстроенные отряды и вновь их направлял на стены крепости. Он сам доводил их до самых стен и вновь под ливнем смолы и под грохотом рушащихся сверху бревен спешил туда, где обессилевали воины. Крик его, пронзительный и воинственный, покрывал самый гул выстрелов и бодрил нападавших.

- Вперед! - кричал он, скача вместе с убегавшими. - Стой, стой! Куда? Становись!

Построив отряд, он торопился к другой расстроенной и отбитой кучке людей.

Выстрелы осажденных выхватывали в это время из первой толпы несколько человек, толпа шарахалась назад. Тогда Салават вновь скакал к ней, соединял две-три растерянные сотни и возобновлял приступ. Айтуган был тут же, и вдруг дрогнул его алай и побежал. Салават пытался преградить путь этим десяткам бегущих людей. Айтуган схватил за узду его жеребца и повлек за собой. Салават нагайкой хлестнул по лицу Айтугана. Айтуган выпустил поводья. Салават еще раз ударил его вдоль спины.

- Собирай свой алай! - громко приказал Салават, выхватывая из-за пояса пистолет.

Айтуган тоже схватился за пистолет, но сукмар Кинзи обрушился ему на спину, и Айтуган упал.

Салават бросился вдогонку отряду Айтугана, но в то же время почувствовал боль в ноге.

"Ранен", - мелькнула мысль, однако он перегнал бегущих и стал удерживать их.

Было поздно. Измученные воины отступали со всех сторон. Салават махнул рукой и медленно под выстрелами поехал прочь.

Военачальники съехались вместе. Пугачев созвал их на совещание. Здесь были казаки и татары, башкиры и тептяри.

- Ранен ты, бригадир? - с сочувствием спросил Пугачев. - Это худо. Славно ты действовал, а ведь надо сызнова штурмовать.

- Ничего, гуляем еще, - бодрясь, ответил Салават. Он был уверен, что рана в ноге была получена им не от картечи врага, а от пули Аллагувата или одного из его друзей, но доказать это было никак нельзя, и он не сказал об этом Пугачеву.

- Государь, позволь словещко сказать, - обратился к Пугачеву Аллагуват.

- Говори, - разрешил тот.

Пугачев сидел верхом. Впервые после долгого перерыва он сел в седло.

Он откинулся назад, как бы развалясь в кресле, давая разрешение говорить.

- Салават-бригадир пулковника Айтугана конщал... Чего за то ему будет?

- За что кончал? Как кончал? - с угрозой спросил Пугачев.

- За то, что сам убег и других увел, а когда я его держать хотел, он мою лошадь таскал под уздцы от крепости, - пояснил Салават, умолчав о том, что не он, а Кинзя свалил из седла Айтугана.

- Потом разберем, - заявил Пугачев, - сейчас надо про дело думать, а не пустяками займаться. Он что, помер, ваш Айтуганка-то?

- Мала-мала жива, - сказал Аллагуват.

- Ну, пускай мала-мала живет да поджидает. Коли не помрет - там посмотрим: может, Салавата накажем, а может, и Айтугана-полковника вздернем на релю.

Пугачев приказал готовиться к новому штурму.

Выстрелы в крепости прекратились. Осажденные, видимо, спохватились, что надо беречь порох.

Пугачевцы решили, по совету Белобородова, применить тот способ, которым одолел Салават Бирскую крепость, - поджечь стены сеном. За сеном отправились в соседние деревни. С десяток первых возов прибыли в лагерь, когда в крепости зазвонили церковные колокола.

- Богу молятся, - заметил один из казаков.

- Супротив нашего не вымолят, - ответил другой. - Они только нашему, а у нас - и нашему, и татарскому, и черемисскому - всяким.

- Ужотко по-другому взмолятся, - поддержали из толпы заводских рабочих.

- Будет им печка, пузырями закипят, - подхватили заводчане, - только шлак поплывет.

Ворота крепости растворились.

- Вылазка! - крикнули пугачевцы.

Все всколыхнулись. Но это была не вылазка: жители, солдаты и офицеры вышли без оружия и выкинули белый флаг. Крепость пала.

Группа офицеров выехала вперед просить "государя" о милосердии. Пугачев, сидя на лошади, принял ключи от крепости и с сильным отрядом казаков въехал в ворота.

На площади принимали присягу солдаты и обыватели. Пугачев решил всех помиловать, но в то время, как народ приводили к присяге, из-под Бирска прискакал отряд Салаватовых башкир, выставленных для несения полевой охраны и разведки о войсках, - ими была перехвачена оренбургская почта. В числе других тут было известно о том, что неделю назад повешен в Оренбурге беглый колодник Афанасий Иванов Соколов, по прозванию Хлопуша.