Татьяна Александрова - Огнь поядающий

О том, что, уезжая из Гавалы, он загадал не возвращаться в нее более, Севериан предпочел умолчать. Но в самом деле, грех ли это – желать вырваться из провинциального городка, особенно если чувствуешь в себе силы и дар слова?

– Ну, что ж? Проповедовать в церквах столицы и собирать деньги для своей паствы не возбраняется, – одобрительно закивал архиепископ. – Надеюсь, что твой акцент не помешает тебе завоевать сердца слушателей.

У Севериана упало сердце. Он знал, что говорит с легким сирийским акцентом, но последнее время упорно работал над избавлением от него и думал, что уже преуспел в этом…

– А мне хорошие проповедники нужны, – как ни в чем не бывало продолжал Иоанн. – Жатвы много, делателей мало. Я сам не могу объять всех церквей Города, а здешние клирики, увы, в большинстве своем невежественны и ленивы. Да и Город, надо сказать – настоящий Вавилон, обитель порока!

– Здесь хуже обстоят дела, чем в Антиохии? – спросил Севериан, все еще ощущавший в душе болезненный укол от замечания.

– Хуже и несказанно хуже! – Иоанн картинно всплеснул руками. – Город этот долгие годы был логовищем нечестивых евномиан, их и до сих пор здесь множество, несмотря на то, что великий Феодосий почти двадцать лет назад издал указ о том, что вера василевса должна быть верой его подданных. Но еретики жестоковыйны и держатся за свои суеверия несмотря ни на какие принимаемые меры. Конечно, угроза лишения наследования многих отрезвила, но они и лукавы, собираются тайно. Я вот стал в противовес им крестные ходы проводить. И неплохо получается, собирается много народу, даже женщины… Царица вот регулярно участвует, сама или слуг своих посылает. Но главная беда – готфские войска, которые здесь стоят под началом военного магистра Гайны. Этих вообще невозможно переубедить…

– Варвары, что с них взять? – согласился Севериан. – Как приняли при Констанции арианскую ересь, так и считают ее истинной верой.

– Да, беда, беда! – Иоанн обхватил лоб длинными пальцами и сокрушенно покачал головой. – Я сейчас пытаюсь убедить василевса, что нужно вообще запретить арианские капища внутри городских стен. Но и это не все! Столичный народ – разнузданный, праздный! Ипподром такой огромный, что кажется главной достопримечательностью Города! Куда до него Софии, да и церкви Апостолов! Случается, что и в праздники Господни устраивают скачки. Это просто ужас какой-то! Они там наверху так орут, что я тут лежу на полу, заткнув уши, как будто на море в бурю! Только бедствия и способны их образумить. Как тряхнет Господь землю – так сразу все как один стекаются в церковь. Но ведь это – крайняя мера! Видно, и Божие долготерпение уже истощилось.

Севериан понимающе кивнул.

– А сколько тут всяких идолов, это ж не перечесть! На ипподроме – египетский обелиск с какими-то сатанинскими письменами, диавол один знает, что они означают. Колонна с тремя головами змей – это ж нарочно не придумаешь, будто в насмешку над Святой Троицей! Говорил я василевсу, что надо пустить ее в переплавку, а он возражает, что колонна, дескать, стоит со времен Константина, а сделана в Афинах по случаю битвы при каких-то Платеях, невесть когда бывшей… Кому это надо сейчас?

Взгляд Севериана случайно упал на лицо юноши, сидевшего в самом конце стола, того самого, который поддержал его под локоть. Видно было, что он весь превратился в слух и зрение и ловит каждое слово, исходившее из уст архипастыря.

– А ты что-то начал говорить по пути, что приезжал в Антиохию… – вспомнил Иоанн, и, готовый слушать, устроился поудобнее, подперев костлявой рукой щетинистый подбородок.

– Да-да, – спохватился Севериан. – Я как раз вспоминал, что мне довелось слышать несколько твоих проповедей…

– Вот как? – оживился Иоанн. – И что же ты слышал? Давно ли?

– Первый раз мы с отцом приехали в Антиохию лет пятнадцать назад. И ты говорил в главной базилике о мученике Вавиле и о сгоревшем капище Аполлона в Дафне…

– Да, было-было, – закивал Иоанн, меняя позу. Казалось, пребывать в неподвижности для него невыносимо.

– Я тогда восхищался мощью и красотой твоей речи, но также и самим образом бесстрашного Вавилы, который ты так живо обрисовал.

– Да, удивительный святой! – согласился Иоанн. – Для меня он всегда был примером. Подумать только: самого царя, грозного, копьеносцами защищаемого, щитоносцами охраняемого, за бесчестный поступок его не пустить на церковный порог!

– Но ты сказал тогда, что святой поступил так, потому что царь убил отрока, отданного ему в заложники, – начал Севериан, немного робея. – Я потом интересовался этой историей, и, кажется, там дело было не совсем так…