Бэзил Томсон: Шпионаж во время войны

Она запела — не потому, что ей было весело, да и пела она очень плохо, но, как решили наблюдатели, для того чтобы сообщить о своем присутствии брату. Калитка приоткрылась, и девушка передала туда корзинку. Инспекторы увидели какого-то человека без пиджака, в одной жилетке, который унес корзинку под свод и исчез. Очевидно, в этой корзинке ему принесли обед. Молодая девушка ушла в том же направлении, откуда пришла, не заметив, что за ней пошел один из наших инспекторов. Он хотел узнать, где она живет, и записать ее адрес. Поздно вечером вышел из дома и молодой человек, запер калитку на замок и последовал в том же направлении, что и молодая девушка.

Наступила суббота. Если Фаулер рассчитал верно, то Эллиот должен был появиться перед калиткой в течение этого дня. В продолжение долгих часов агенты ждали напрасно. Вдруг около семи часов вечера на улице раздались тяжелые шаги. Какой-то человек остановился у калитки и постучал три раза. Калитка открылась ровно настолько, чтобы он мог пройти. Свет, падавший от фонарей, был очень слаб, но Фаулер узнал походку Эллиота и решил, что наступило время действовать.

— Пора, — сказал он. — Встанем у калитки и схватим его за шиворот, как только он выйдет оттуда с товаром.

Эта тихая улица никогда еще не была ареной такой шумной сцены, как та, которая затем произошла. Эллиот корчился, как угорь, в руках сыщиков, испуская крики дикого зверя, но вовсе не от волнения, а главное для того, чтобы предупредить своего сообщника; в то же время банковые билеты сыпались пачками из его карманов и разлетались по всей улице. Его вопли всполошили соседей. Встревоженные лица показались во всех окнах; мужчины и юноши сбежались отовсюду, полагая, что кого-то убивают.

Металлический звон ручных кандалов подействовал успокаивающе на Эллиота. Он понял, что попался и что бесполезно шуметь. Пока один из детективов собирал разлетевшиеся кредитки на мостовой, второй перепрыгнул через калитку и бросился под свод. Он подошел к маленькой кирпичной конюшне, в окне которой мерцал огонек. Он взломал дверь и увидел среди большого количества машин молодого человека без пиджака, вертевшего рукоятку пресса. Молодой человек обернулся и на слова агента: «Я представитель полиции», свалился на пол без чувств. Как только он пришел в себя, он назвал себя действительно Уильямсом и дал свой адрес — как раз тот, куда агент проводил молодую девушку. Его отвели в участок, где уже находился Эллиот, но им не дали ни времени, ни возможности общаться между собой.

На другое утро был произведен тщательный обыск в конюшне. В пыльном сарае сыщики нашли большое количество литографских плит, в которых признали как раз те, которые служили для изготовления фальшивых почтовых марок Лоудена. Это было уже почти забытое преступление, виновник которого так и не был найден. Было установлено, что помещение нанимал отец молодого человека, опытный печатник, который являлся владельцем всего материала и изобретателем весьма сложной машины для производства водяных знаков, устройство которой я считаю излишним здесь описывать. Он был более виновен, чем его сын. Его также арестовали и судили вместе с его сыном и Эллиотом в окружном суде.

Всех троих признали виновными.

В первых числах мая 1915 г. было взорвано американское нефтеналивное судно «Гульф-Лайт» и убит его капитан. Тело его было оставлено на Сорлингских островах. В этот момент американцы еще не склонялись на сторону ни одной из воюющих стран. Один из моих друзей высказал предположение, что, если бы в Соединенные Штаты отправили набальзамированное тело капитана, эта мера произвела бы там сильное впечатление. Поскольку жертвами нападений подводных лодок на безоружные торговые суда были только англичане, широкие массы в Америке не сознавали покуда всего ужаса подводной войны.

Ко мне обратились с просьбой отыскать опытного бальзамировщика, который согласился бы поехать на Сорлингские острова. Но 7 мая 1915 г., как раз в тот день, когда я отдал последние распоряжения, касавшиеся отъезда бальзамировщика на означенные острова, я получил в три часа пополудни известие о гибели «Лузитании», в сравнении с чем инцидент с судном «Гульф-Лайт» представлялся незначительным. Из всех совершенных германцами ошибок потопление «Лузитании» было самой крупной. Оно нанесло жестокий удар германским симпатиям в Америке и побудило всех коренных американцев встать на сторону союзников. Я не хотел верить рассказам, что германцы отчеканили медаль в память этого злодеяния, до той минуты, когда мне передали в собственные руки экземпляр этой медали. С этого момента всех проживающих в Англии лиц с немецкими фамилиями стали обвинять в том, что они в кругу своих знакомых всегда произносили тосты и поздравляли друг друга с успехом потопления «Лузитании».