Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

И дальше совсем, как у нас:

Королева боялась этой опасности. Она не осмеливалась больше появляться в Париже. Ей говорили, что герцог Орлеанский и англичане раздавали золото, чтобы восстановить народ против нее.

О. Г. Шавельский описывает такую же картину. В обоих случаях «дяди»: в первом случае Герцог Орлеанский, дядя короля Людовика XVI, во втором Великий князь Николай Николаевич, дядя Императора Николая II. «…Великий князь теперь ненавидел и Императрицу». – «В ней все зло. Посадить бы в монастырь, и все пошло бы по-иному, и Государь стал бы иным. Атак приведет она всех к гибели». Это не я один слышал от Великого князя. В своих чувствах и к Императрице, и к Распутину князь Орлов был солидарен с Великим князем. Временами и Великий князь, и князь Орлов в беседах со мной проговаривались, что они так именно понимают создавшуюся обстановку и что единственный способ поправить дело – это заточить царицу в монастырь» (о. Г. Шавельский «Воспоминания»).

А сплетни и клевета, возводимая на Государыню, в петербургских салонах, о которых говорил французский посол Морис Палеолог, имели место и в Париже накануне 1789 года.

«В позолоченных салонах Парижа, дамы с острым языком это обсуждали. Маркиза де Куаньи была самой неистовой в своей ненависти к Марии-Антуанетте; графиня де Симиан стояла больше всех за свободу, графиня Богарнэ была самой запальчивой. Во всех клубах, кафе, лавках и общественных местах занимались поношением Королевы» (там же).

Когда я читаю об обеих революциях, временами мне кажется, что это просто перевод с французского на русский, с изменением только имен. Да, братья вольные каменщики действовали всегда по одному и тому же рецепту! А когда я приведу список русских масонов (частично, конечно), в моем послесловии, то тогда картина будет совсем уже ясная. С горечью только приходится констатировать, как легко люди дают себя одурачить этим подлинно темным силам и как тяжело приходится за это расплачиваться не только современникам этих исторических катастроф, но и последующим поколениям. «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7, 15).

В связи с созданием особого совещания по снабжению армии Государь, находясь в Ставке, решил пойти навстречу обществу и под сильнейшим давлением Николая Николаевича уволил четырех министров, которые пришлись не ко двору «прогрессивной» Думе. Обиднее всего, что среди них был и И.Г. Щегловитов, министр юстиции, человек сильной воли, большой эрудит и верный Государю без всяких оговорок. Левые его ненавидели бесконечно. Увольнение Щегловитова было большой ошибкой Государя: будь он во главе правительства (как это одно время предполагалось), никакой революции не произошло бы. Щегловитов умер такой же мученической кончиной, как и Государь. Посаженный в заключение сразу после начала «бескровной» революции, он из него уже не вышел. Он был расстрелян большевиками.

О. Г. Шавельский в своих воспоминаниях рассказывает, как были уволены верные Государю министры и как были заменены «общественниками» и креатурами Николая Николаевича. «Не успел я переступить порога вагона, как Великий князь, быстро подошедши ко мне, воскликнул:

– Поздравьте с большой победой!.. Сухомлинов уволен!

Вместо поздравления, у меня как-то невольно вырвалось:

– Ваше высочество! А Саблер?

– Постойте, постойте, будет и Саблер, – сказал Великий князь.

Почти одновременно с увольнением Сухомлинова последовало увольнение министра юстиции И.Г. Щегловитова и министра внутренних дел Н.А. Маклакова. Не подлежит никакому сомнению, что все три министра падали под натиском на Государя со стороны Великого князя и при большом содействии князя Орлова.

Сухомлинова мне было жаль как человека, от которого я, кроме хорошего, ничего не видел. Но я понимал, что дальнейшее его пребывание у власти стало невозможным: прошлое – наша неподготовленность к войне – было против него; настоящее – организация производства необходимых боевых материалов, не удавалось ему. Общественное мнение, под влиянием чего бы оно ни слагалось, все более и более складывалось не в его пользу… Щегловитова и Маклакова я знал больше по слухам. По указанным выше причинам Ставка к ним не благоволила, и увольнение их восторженно приветствовалось… После смены под давлением, более того, – можно сказать, – по требованию Верховного, целого ряда министров, усилились разговоры о все растущем влиянии Великого князя. Враги по-своему комментировали эти слухи. Императрица все более настораживалась… Ей казалась, что намеренно убирали самых верных ее слуг»… (о. Г. Шавельский «Воспоминания»).