Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

Но я забежал вперед. Вернемся к последовательному изложению событий. Государь, поручив командование армией Вел. кн. Николаю Николаевичу, не вмешивался в ход военных действий, ограничиваясь поездками в Ставку для ознакомления на месте. Посещал и фронт. Но все управление боевыми операциями оставалось в руках Великого князя. И несмотря на неудачи на фронте, популярность Николая Николаевича росла именно в оппозиционных кругах, которые видели в двоевластии Ставки и Правительства умаление прерогатив Верховной Власти, что являлось главной и неизменной целью этой «общественности». Великий же князь, ободренный таким успехом, стал принимать тон, приличествующий только монарху. В частности, на совести Николая Николаевича несмываемым пятном останется так называемое дело Мясоедова. Как было уже сказано раньше, неуспехи на фронте вызвали повсеместно разговоры об «измене» и шпионах. Ставке нужно было во что бы то ни стало найти объяснение этих неудач на фронте. И вот появилась эта возможность. Генерал Спиридович пишет об этом «деле».

«На второй день Пасхи, 21 марта, появилось в газетах официальное сообщение о раскрытом предательстве подполковника запаса армии Мясоедова и его казни. Снова заговорили об измене повсюду. Все военные неудачи сваливались теперь на предательство. Неясно, подло намекали на причастность к измене военного министра Сухомлинова. У него были общие знакомые с Мясоедовым. Кто знал интриги Петрограда, понимали, что Мясоедовым валят Сухомлинова, а Сухомлиновым бьют по трону… История с Мясоедовым, во всем ее развитии и разветвлении, во время войны, была, пожалуй, главным фактором (после Распутина), подготовившим атмосферу для революции. Испытанный на политической интриге, Гучков не ошибся, раздувая грязную легенду с целью внести яд в ряды офицерства. Время уже и теперь рассеяло много клеветы, возведенной на представителей царского времени, и чем больше будет время работать, тем рельефнее будет выступать вся моральная грязь величайшего из политических интриганов, господина Гучкова. Совершилась одна из ужасных судебных ошибок, объясняющаяся отчасти обстоятельствами военного времени, а главным образом политической интригой. Никаких данных, уличающих Мясоедова в измене, кроме вздорного оговора подпоручиком Колаковским, поступившим к немцам на службу по шпионажу – не было. С Мясоедовым расправились в угоду общественному мнению. Он явился искупительной жертвой за военные неудачи Ставки в Восточной Пруссии. Об его невиновности говорили уже тогда. Но те, кто создали дело Мясоедова, и, главным образом Гучков, те были довольны. В революционной игре против Самодержавия они выиграли первую и очень большую карту. На трупе повешенного они создали большой процесс с многими невинно наказанными и, главное, процесс генерала Сухомлинова, сыгравший в его подготовительной стадии едва ли не самую главную роль по разложению тыла и по возбуждению ненависти к Государю.

Но что же делала Ставка, раздувая дело Мясоедова? Ставка, слабая по особам ее представлявшим, шла навстречу общественному мнению. Слепая толпа требовала жертв. Слабая Ставка Великого князя их выбрасывала, не думая о том, какой вред она наносит Родине» (Ген. А. Спиридович «Великая Война и Февральская революция 1914–1917 гг.»). Вел. кн. Николай Николаевич, этот человек с «открытым и благородным лицом» (Данилов) несет ответственность не только за смерть совершенно невиновного человека, но и за многие тяжкие грехи, совершенные им. Все это мы увидим в дальнейшем изложении.

Теперь необходимо рассмотреть вопрос, который был одним из важнейших и который ускорил события, приведшие к «февралю» 1917 года. Я говорю о Распутине. Я уже говорил, как Распутин попал в милость Государыни и отчасти Государя. После того как только один Распутин мог помогать Наследнику Цесаревичу в периоды его мучительных кризисов ужасной болезни, Государыня, которая страдала из-за сознания, что виновницей страданий сына является Она сама, уверовала раз и навсегда в святость Распутина. Кто же был этот Распутин? Распутин был крестьянином из села Покровского, находящегося между Тюменью и Тобольском. Он был женат, имел трех детей и был зажиточным крестьянином. Ничем в то время он не отличался от своих соседей. Говорили, что в детстве он был несколько склонен к мистицизму, слышал какие-то «голоса» в соседнем лесу, но потом все это прошло и он зажил, как обыкновенно живут сибирские крестьяне: в достатке, любил выпить, прилежно работал в поле и не помышлял, очевидно, о каких-либо переменах в своей жизни. Так продолжалось до 34 лет его жизни.