Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг. - люди, события, документы

Тем не менее, итогом событий осени 1938 г. в Заользье стал массовый исход чешского населения. По некоторым оценкам, добровольно либо принудительно свои дома оставили около 30 000 чехов и 5000 немцев, при общей численности населения региона 230 000 человек.

На отошедших к Венгрии территориях был отмечен ряд антивенгерских акций. 27 ноября 1938 г. в Новых Замках прошла крупная демонстрация, на которой местное население высказывало свое недовольство венгерским режимом. Полиция разогнала демонстрацию. Затем на улицах города появились антивенгерские надписи. В Чеклисе около 700 человек во время демонстрации требовали присоединения к Словакии. Полиция так же разогнала антивенгерскую демонстрацию в Шуранах. 30 участников было арестовано. 2 февраля 1938 г. в Пластовицах между молодежью и венгерскими солдатами произошло столкновение из-за исполнения словацких песен и словацкого гимна. При этом один венгерский солдат был тяжело ранен. В столкновении и исполнении словацких песен участвовала и венгерская молодежь, которая таким образом проявляла несогласие с существующим режимом.

По подсчетам некоторых словацких историков, в результате венгерской политики свои дома добровольно либо принудительно в течение периода, длившегося примерно полтора месяца, покинуло около 50 000 словаков, при общей численности населения территорий, отошедших к Венгрии, около 900 000 человек [278]. По другим данным, численность оставившего регион населения в периоде осени 1938 г. до начала 1941 г. колебалась от 10 до 13 000 человек.

В силу довоенной специфики региона отношение к советской власти на территории западных областей БССР также приобрело этнический оттенок. По всей вероятности, значительная часть польского населения воспринимала себя и воспринималась другими национальными группами как «побежденная», хотя новая власть и старалась подчеркивать свой интернациональный характер. Объективно ломка структур национального польского государства не могла не затронуть национальные чувства местных поляков. В силу этой и ряда других причин антисоветские настроения были наиболее распространены среди польского населения региона (особенно в начальный период установления советской власти). Преимущественно этнически польский характер имело и организованное сопротивление, которое к началу 1940 г по своим масштабам не уступало подполью на территории Генерал-губернаторства, несмотря на то, что располагало при этом значительно меньшими людскими ресурсами.

В итоге большинство арестованных в результате советских репрессивных акций также составляли поляки. Однако в целом репрессии не носили этнического характера. Так, по неполным данным в 1939 г. в западных областях БССР было арестовано поляков — 5256, украинцев — 254, евреев — 661, белорусов — 2422 [279]. Эта пропорция сохранялась до 22 июня 1941 г. Также этнически разнородным был и национальный состав населения, подвергшегося депортациям в 1939–1941 гг. В этот период во внутренние области СССР были насильно вывезены около 125 000 человек при общем количестве населения региона примерно 5 млн. [280]. К этому стоит добавить относительно добровольное переселение более 20 000 беженцев из центральных и западных районов Польши, направленных на работу в восточные области БССР, а также несколько тысяч проживавших в регионе немцев и лиц, имевших место постоянного проживания на территории оккупированной Германией, которые выехали в рамках советско-немецких договоренностей.

Исследователям еще предстоит ответить на вопрос, насколько глубоко изучался в СССР опыт событий, происходивших на территории бывшей Чехословакии в 1938–1939 гг. и какие выводы были сделаны на основании этого анализа советским руководством. Тем более что само применение принципа «освобождения» в истории известно давно и широко применялось ранее. Однако нельзя не отметить тот факт, что по форме, а во многом и по содержанию, события сентября 1939 г. в бывших восточных воеводствах Польши, зеркально отражают явления, происходившие в 1938 г., на бывших чехословацких территориях, отошедших к Польше и Венгрии.

К примеру, практически идентичным является идеологическое обоснование операций. Все они построены на тезисе освобождения своих угнетаемых братьев от ига коварных оккупантов, подло захвативших исконно «наши» земли в прошлом в самый сложный для существования «нашего» государства период. Во всех случаях присутствует элемент возмездия и мобилизации лояльного «нашего» населения, проживающего на «оккупированной» врагом территории. Польская и венгерская операции четко строились на провокационной основе имитации народных волнений, которые должны были бы стать предлогом для военного вторжения. В свою очередь «польская кампания» РККА сопровождалась действиями просоветских вооруженных формирований из местного населения. При этом, безусловно, нельзя исключать возможности действия советских диверсионных отрядов в польском тылу, хотя документы, подтверждающие это, пока не введены в научный оборот