Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг. - люди, события, документы

Однако следует учитывать и то, что в армейской пропаганде превалировали лозунги борьбы, политорганы при выдвижении местных кадров, отдавали предпочтение решительным личностям. Так, в Поставах вместо предложенного населением врача выдвинули крестьянина, который в документах польской полиции числился как «местный Чапаев, способный поднять крестьян на восстание против помещиков». В Глубоком на танк подняли 76-летнюю женщину, которая заявила: «Теперь вместе с вами будем уничтожать поработителей». Как отмечалось в материалах Первой брестской областной партконференции, созданная из «передовых рабочих и крестьян» рабочая гвардия была брошена на «вылавливание скрывающихся в лесах и других местах белопольских бандитов: офицеров, помещиков, жандармов и крупных чиновников польского государства. Было выявлено несколько сот этих белопольских бандитов. Значительную часть рабочегвардейцы убивали на месте». Именно помощь Красной армии в «освободительных действиях», в «борьбе с враждебными элементами», в «установлении революционного порядка» стала позже главным критерием при приеме жителей западной Белоруссии в коммунистическую партию и комсомол, при выдвижении депутатов в органы власти, оформлении на курсы агитаторов.

Под влиянием классовой антипольской пропаганды самосуд учиняли и военнослужащие. Руководствуясь обычаями военного времени, люди действовали в полной убежденности в своей правоте. Расстрелы производились в присутствии членов военного трибунала, прокуроров без установления личностей и протоколов допросов. Начальник политуправления БФ в директиве от 24 сентября 1939 г. признал, что «наблюдались случаи саморасправ, не разбираясь тщательно, что это за люди». Причем «ненависть к врагам народа, к польским панам и их прислужникам нарастала <���…> по мере того, как банды озверелой шляхты… пытались совершать террористические акты». После занятия Гродно, сопровождавшегося тяжелыми боями, военнослужащие 4-й стрелковой дивизии, конвоировавшие группу военнопленных, устроили допрос с целью выявления офицеров. Не найдя таковых, стали отводить по 3–4 человека за бугор и расстреляли 26 человек. Получило известность дело убийства помещика Болеславского красноармейцем Семченко около местечка Видзь. В другом случае были замешаны комиссар Рыжик и помощник начальника штаба Минин, которые после безуспешных поисков оружия в поместье предложили рабочим имения расстрелять хозяина. Но те только ранили помещика, а красноармейцы добили. Действия военных часто были обусловлены обстановкой угрозы нападения со стороны лесных отрядов и непредсказуемостью ситуации. Так, отставшие младший командир взвода и красноармеец пристрелили арендатора сада за то, что он отказался обменять им лошадей. Политрук 19-го кавалерийского полка задержал несколько беженцев, безосновательно принял их за бандитов и шестерых расстрелял. Секретарь бюро ВЛКСМ лично застрелил двух человек: надзирателя тюрьмы и помещика.

Как выяснилось позже, такой подход теоретически противоречил советской революционной законности. В ноябре началась волна расследований и привлечения виновных к ответственности. По официальной версии советское право начало действовать на территории Западной Белоруссии только с 2 ноября 1939 г., то есть с момента формального включения в состав БССР. Действия органов прокуратуры следует признать существенным аргументом против тезиса Б. Кьяри о том, что «советские власти не вмешивались в стихийные акты насилия и убийств, которые начались после ликвидации польской государственной власти в этнически разделенном обществе». Было возбуждено много уголовных дел по случаям саморасправ [379]. Обвиняемыми являлись как военнослужащие, так и жители Западной Белоруссии. Например, согласно воспоминаниям жительницы деревни Тышковичи, по иску престарелого отца сурово осудили молодых людей, замучивших его сына («пана») во время установления советской власти [380].

Причем военная прокуратура и Военный совет фронта трактовали насилие военнослужащих гораздо менее либерально, чем гражданские суды. Особенно жестко обходилось советское правосудие с мародерами. Их приговаривали к разным срокам лишения свободы и высшей мере наказания. Так, был расстрелян молдаванин, красноармеец Фролук из 6-го кавалерийского корпуса, который выдал себя за представителя НКВД, организовал расстрел 15 человек (в большинстве беженцев), забрал деньги (1400 злотых) с вещами и скрылся.