Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг. - люди, события, документы

С приходом РККА батюшек стали называть попами [376]. Было зафиксировано много насмешек красноармейцев над иконами, которые в СССР «уж давно сожгли в печке». Вызывало раздражение жителей и пожелание красноармейцев как можно скорее превратить костелы в клубы или гаражи. Подобную агитацию, признанную позже политическим руководством «не соответствующей задачам дня», вели в 139-й стрелковой дивизии 3-й армии: «У нас давно церквей нет, и у вас не будет, вместо церкви будет клуб». В листовке 4-й стрелковой дивизии содержался призыв к захвату церковных земель. 28 ноября 1940 г. красноармейцы воинской части № 9604 сожгли придорожный крест. Ксендз В. Крассовский с верующими вытащили остатки, отнесли в костел и написали коллективную жалобу в прокуратуру. В целом религия была одной из наиболее болезненных проблем в отношениях населения с новой властью. Ксендзы относились к группе наиболее уважаемых людей в Западной Белоруссии, их стремились избрать в органы власти, правление колхозов. В день выборов в Народное собрание жители требовали сохранения религии в школе.

Вместе с тем имели место и обратные, хотя и менее многочисленные, примеры проявлений религиозности советских людей. Еще в период БУС брали на заметку красноармейцев с нательными крестиками, были случаи отказа от присяги по религиозным убеждениям. В Западной Белоруссии встречались военнослужащие, которые надевали крест на шею и шли в костел. Даже инструктор Поставского РК КП(б)Б Вилейской области ходил в церковь и принимал «активное участие в религиозной свадьбе».

При осмыслении деятельности РККА в Западной Белоруссии один из наиболее сложных вопросов — роль армии в побуждении населения к насилию. Бесспорно, что после пересечения РККА границы с Польшей началась волна убийств, грабежей, нападений на офицеров, представителей польской администрации, помещиков, осадников, духовенства, беженцев.

Польские исследователи В. Слежиньский и М. Вержбицкий, полагают, что командиры Красной армии целенаправленно провоцировали классовые и национальные конфликты, побуждая белорусов и евреев к восстановлению справедливости собственными силами. По их мнению, советская власть закрывала глаза на грабежи убийства, создавая образ стихийной революции. Насилие же рассматривалось как ее неотъемлемый элемент. Кроме того, подобная политика провокации социальных конфликтов позволяла выявить настроения масс, облегчала процесс установление власти.

Вряд ли можно согласиться с таким суждением, поскольку прямых установок у военнослужащих на побуждение к насилию не было, более того, декларировалась охрана порядка. Местное население, получившее в межвоенный период богатый опыт вооруженной борьбы, весьма активно занялось сведением счетов, не дожидаясь прихода Красной армии. Активисты из местных жителей, одержимые чувством мести, включились в физическое уничтожение помещиков [377]. Причем белорусы оказались более агрессивными, чем украинцы. В частности, число убитых землевладельцев на северо-восточных крессах Второй Речи Посполитой было почти в три раза больше, чем на юго-восточных: украинцы убили 23 человека, а белорусы — 62. В местечке Щерсы, например, местный комитет расстрелял б человек шпионов и буржуазии [378].

Физическую расправу крестьяне рассматривали как личное дело, а Красную армию — только как вспомогательную силу. Так, крестьяне пограничной деревни Ляхи говорили: «Теперь расправимся с помещиками. Спасибо за помощь». В ряде боевых дружин были отмечены и уголовные элементы. Специально исследовавший вопрос о судьбе землевладельцев в 1939–1941 гг. К. Ясевич пришел к выводу, что польский «помещик» или «пан» существовал только как пропагандистское понятие. Никакой специальной политики советской власти в отношении землевладельцев не было. Судьба помещика зависела от разных, часто случайных, факторов с типичным для советской системы беспорядком. Согласно воспоминаниям поляков, приход Красной армии встречали с облегчением, потому что она спасала от анархии и произвола

Стремление к насилию жителей Западной Белоруссии даже пугало новую власть. П. К. Пономаренко сообщал Сталину о чрезмерной активности вышедших из подполья членов КПЗБ, заявлявших, что «представители Красной армии либеральничают с хозяйчиками», требуют больше репрессий. Политуправление 3-й армии сообщало, что «большинство помещичьих имений Едекой волости было разгромлено крестьянами». Последние выкапывали фруктовые деревья, спускали плотины для ловли рыбы. В политдонесениях 10-й армии отмечалось, что идет массовая стихийная вырубка леса, разграбление помещичьего имущества, «осадчих (осадников. — О. П. ) пачками расстреливают», а на «разъяснения не трогать кулаков-крестьян бедняки и середняки не обращают внимания». До прихода Красной армии местными жителями из 30 деревень было разобрано многочисленное имущество в крепости Осовец. По приходу политорганы тщетно пытались изъять у них хотя бы оружие и боеприпасы.