Анатолий Абрашкин: Прародина русской души

Целая плеяда русских мыслителей думала о победе над смертью. Николай Федоров вообще пророчествовал о воскрешении всех умерших. Здесь, думается, проявляется в том числе и наше национальное отношение к времени. Воскрешение человечества, о котором мечтал Федоров, есть инициация нового цикла существования. Человек с линейным восприятием времени до такого не додумается! Солнечные периоды Чижевского, циклы этногенеза Гумилева, волны Кондратьева в экономике – это все примеры из той же серии. Бессознательное русского человека хранит воспоминание об открытом их предками законе «роты», утверждающем цикличность всего происходящего в Природе.

А движение по созданию новой хронологии? Это тоже наше родное, только вывернутое наизнанку. Сторонники исправления временных датировок хотят исключить цикличность исторического развития и утвердить его линейность (не было Древнего мира, античности, а вся летописная история происходила начиная со Средневековья). На новомодную «наживку» клюнули преимущественно ученые-естественники – физики, математики и т. д. И дело не в том, что большинство из них просто плохо знает мировую историю. Их мышление в большей степени оторвано от родной «почвы», оно научно и уже лишь в малой степени опирается на внутренние бессознательные установки (память Рода). В физике время (в соответствии с преобразованиями Галилея) течет линейно (по-западному), поэтому для нашего российского негуманитария естественно наложить друг на друга витки исторической спирали развития человечества. И то, что вновь созданная картина истории «не лезет» ни в какие ворота, его мало волнует.

Стоит особо сказать об оригинальной концепции времени астрофизика Николая Александровича Козырева (1908–1983). Курс физики учит нас, что в обычной механике время течет одинаково в любой системе отсчета. Но в теории Козырева ход времени во вращающейся системе меняется. Опять-таки, не обсуждая содержания этой идеи ученого, отметим ключевые слова при ее формулировке – время и вращение. Отсюда можно сделать единственный вывод: у Козырева было русское восприятие времени, восходящее к древнейшим заповедям закона «rta»-«роты».

Не секрет, что западные ученые более склонны работать в предзаданных рамках. Выйти за пределы парадигмы русскому ученому легче. Западный человек настроен оформлять и систематизировать знание, русский же – искать его нестыковки с живой реальностью. Западные ученые более нас преуспели в конкретных дисциплинах, но мы сильнее в междисциплинарных исследованиях. Мы менее «ученые», но лучше чувствуем, где наука «проскальзывает». Мы больше, чем западные люди, думаем о слабостях и недостатках науки, а значит, более способны предугадать ее будущий путь. И это тоже важная особенность нашего национального природоведения.

Всякое теоретическое рассуждение хочется проверить на каком-либо примере. Сравнить свои умозаключения с другими мнениями и тем самым подтвердить или уточнить свою позицию. К счастью, у нас есть такая возможность. Рассказ Василия Шукшина «Упорный» написан как раз на интересующую нас тему.

Его герой – Митя Квасов – задался целью изобрести вечный двигатель. Фамилия Мити выдаёт, что он стопроцентный русак, а имя заставляет вспомнить о фонвизинском Митрофанушке. Правда, он мечтает не жениться, а изничтожить проблему, которую учёные относят к числу нерешаемых. Митя и проникся-то ею именно после того, как прочитал, что вечный двигатель невозможен и многие уже погорели на этой задаче.

Образование у него какое-никакое имелось. Митя окончил семилетку в деревне и полтора года проучился в сельскохозяйственном техникуме, так что вникнуть в формулы он вполне мог. Но не захотел! «Что трение там, законы механики – он всё это пропустил, а сразу с головой ушёл в изобретение». Не так ли и мы не любим разбираться в чужих системах доказательств? Человек, изучающий досконально инструкцию, для нас белая ворона. Мы лучше выдумаем что-нибудь сами. Такова природа умов «широких и слабых». Максвелл, к примеру, перед тем как открыть свою знаменитую систему уравнений, сознательно отказался от чтения теоретических работ других авторов: усвоение чужого образа мыслей сужает пределы собственного творчества.

И что вы думаете? Митя придумал свою оригинальную схему, которая должна была, безусловно, работать вечно. Что же он почувствовал? Как вообще русский человек переживает свой творческий взлёт? «Моня (так называли Митю друзья. – А. А. ) придумал это ночью… Вскочил, начертил колесо, жёлоб, стерженёк, грузик… И даже не испытал особой радости, только удивился: чего же они столько времени головы-то ломали! Он походил по горнице в трусах, глубоко гордый и спокойный, сел на подоконник, закурил. В окно дул с улицы жаркий ветер, качались и шумели молодые берёзки возле штакетника; пахло пылью. Моня мысленно вообразил вдруг огромнейший простор своей родины, России, – как бесконечную равнину, и увидел себя на той равнине – идёт спокойно по дороге, руки в карманах, поглядывает вокруг… И в этой ходьбе – ничего больше, идёт и всё, – почудилось Моне некое собственное величие. Вот так вот пройдёт человек по земле – без крика, без возгласов, поглядит на всё тут – и уйдёт. А потом хватятся: кто был-то! Кто был… Кто был… <���…> Покой, могучий покой объял душу Мони. Он лёг на кровать, но до утра не заснул. Двигатель свой он больше не трогал – тут всё ясно, а лежал поверх одеяла, смотрел через окно на звёзды. <���…> Люди начали вставать. Моня всё лежал на кровати и смотрел в окно. Ничего вроде не изменилось, но какая желанная, дорогая сделалась жизнь. Ах, чёрт возьми, как, оказывается, не замечаешь, что всё тут – прекрасно, просто, бесконечно дорого».