Винсент Питтс - Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке

Иерархический мир суда и королевской администрации в Париже был невелик и замкнут, так же как и мир благочестивых аристократов – «святош», в котором вращались обе семьи. Фуке и Ормессоны наверняка встречались друг с другом и в профессиональных и в светских кругах. Вполне вероятно, что Оливье и Фуке знали друг друга с детства, хотя ничто и не позволяет предположить дружбы между ними.

Одной из важных точек пересечения были отношения обоих с мадам де Севинье [532]. Покойная сестра Оливье Мари (1606–1659) была замужем за Филиппом де Куланж (1595–1659). Супруги помогали растить оставшуюся сиротой племянницу Филиппа Мари де Рабутен-Шанталь, будущую мадам де Севинье. Позднее она станет одним из самых преданных друзей Фуке и близким другом Оливье. Легко предположить, что Фуке и Оливье иногда встречались в обществе мадам де Севинье. Андре и Оливье д’Ормессон, как и Фуке, были библиофилами и людьми тонкого вкуса. Оливье особенно любил салонную культуру и был частым гостем в салоне Гийома де Ламуаньона. У Фуке, как завсегдатая модных салонов Парижа, наверняка было в этих кругах много общих знакомых с Оливье [533].

Как было сказано, пути Фуке и Ормессона пересеклись в январе 1650 года, когда Оливье стал его заместителем в качестве интенданта généralité (округа) Парижа [534]. К сожалению, до нас не дошло никаких записей ни о деятельности Оливье в этой должности, ни о взаимодействии между ними. Один исследователь, однако, отмечает, что в этот период Фуке много времени проводил за пределами Парижа, в лагерях военных кампаний, предоставляя Оливье свободу действий [535]. Как бы то ни было, их служебные связи прервались, когда в ноябре 1650-го Фуке получил новую должность – procureur général .

В 1656 году Оливье был назначен интендантом Пикардии. На сей раз он начал работать в королевских войсках под началом маршала Тюренна [536]. Вероятно, назначение поддержал Сегье, хотя последнее слово оставалось за Летелье. Тюренн, имевший репутацию непростого начальника, отдал должное усердию, с которым Ормессон обеспечивал его деньгами и припасами для продолжения кампании. Эта кампания завершилась в июне 1658 года битвой при Дюне, близ Дюнкерка, и в ее успехе, как уже отмечалось, есть и толика усилий Фуке [537]. Хорошая работа принесла Ормессону похвалу Анны Австрийской и пожизненную дружбу Тюренна [538]. Собственная репутация, отцовские заслуги и покровительство Сегье делали предсказуемым последующее назначение Ормессона в Палату правосудия. Кроме того, он был в хороших отношениях с соперником Фуке Летелье. Ормессон узнал о своем назначении на должность докладчика от друга, Клода Лепелетье [539], в то время – президента Парижского парламента и протеже (а также кузена) Летелье [540].

Одних этих связей хватало, чтобы понять нежелание Фуке видеть Ормессона в роли докладчика. Но, возможно, были и другие, неявные причины. Интересно, что Кольбер первоначально сомневался в Ормессоне, которого называл человеком ограниченного ума ( esprit borné ) и креатурой Ламуаньона. Однако после того как Ормессону в самом начале продемонстрировали беспорядок в реестрах казначейства, он встал на сторону короля, и Кольбер этим удовлетворился [541]. Что касается Ормессона, он был достаточно честен, чтобы отметить неоднозначность выбранного королем состава судей-докладчиков, а также то, что одни упрекали короля во вмешательстве, другие одобряли его действия [542].

Заняв свой новый пост, Ормессон тут же был втянут в процедурные дебаты, начатые Талоном, королевским procureur général . Поскольку в отведенный судом период Фуке не предоставил никаких доказательств защиты, Талон предложил считать, что обвиняемый утрачивает свои права, а палата может перейти непосредственно к судебной части процесса. Но получив официальное извещение, Фуке заявил, что не получал копии приказа от 5 октября, которым процесс объявлялся открытым. Поэтому приказ о лишении прав следует аннулировать. Он добавил, что не стоит ждать от него ответов на обвинения, которые еще не предъявлены в суде, или каких-либо доказательств, пока ему отказано в доступе к документам. Недели ожесточенных споров не привели судей к согласию. Основную вину за процедурную неразбериху Ламуаньон возлагал на Талона. По мнению многих, тот пренебрегал своими обязанностями в палате, поглощенный неким страстным романом, который успел сделать его посмешищем всего Дворца правосудия. В конце концов суд принял аргументы Фуке и предоставил ему дополнительное время [543].