Всеволод Шимов - Западнорусская Атлантида. Белоруссия на картах Русской цивилизации

Это является очередным свидетельством в пользу общерусской лингвистической доктрины, рассматривающей восточнославянские наречия и говоры как элементы единого языкового пространства.

В пользу этого говорит и возникновение таких явлений, как трасянка и суржик: разговорных просторечий, возникших в результате смешения русского и, соответственно, белорусского и украинского языков. Сама возможность такого смешения является наглядным доказательством отсутствия выраженной границы между этими языками.

Белорусский и украинский языки, само существование которых поддерживалось замкнутостью и изолированностью сельского образа жизни, стремительно утрачивали почву в условиях урбанистической цивилизации, жившей в ритме Большого культурного пространства. Эту печальную для себя ситуацию вынуждены были признавать и поборники «национальной идеи».

Вот что, в частности, писал «корифей» белорусской литературы Василь Быков о судьбе белорусского языка: «Будучи рожденным на сельских, лесных просторах, многие столетия выражавший душу и дух белорусского крестьянства, этот язык плохо адаптируется к новым, далеко не крестьянским условиям. Великолепно приспособленный к сельской природе, крестьянскому быту, он оказался чужим среди каменных громадин города, в бензиновом чаду урбанизированного общества» [цит. по 20, с.70].

Таким образом, в СССР происходила фактическая национальная интеграция восточных славян по общерусской модели.

Однако процесс этот шел во многом спонтанно, «самотеком», не будучи концептуально осмысленным, осознанным и признанным, что не позволило ему обрести логически завершенной формы. Несмотря на отказ от «коренизации» (то есть поддержки национализма в союзных республиках) в ее радикальных формах, советская власть так никогда окончательно и не отошла от «ленинской национальной политики», неотъемлемой частью которой и была эта самая «коренизация».

В отношении Белоруссии и Украины советская национальная политика пыталась сочетать две, по сути, несочетаемые вещи. С одной стороны, способствовать этнополитической консолидации восточных славян. С другой стороны, оберегать «национальную самобытность» белорусов и украинцев, понимаемую во вполне националистическом духе. По сути, это была попытка «скрестить» общерусскую идею с белорусским и украинским национализмом.

Так, идея «трех братских народов» несла в себе националистическое представление о русских, белорусах и украинцах как о трех отдельных этносах.

Понятие «русский», исконно бывшее общим, собирательным для всех восточных славян, сужается до обозначения только одной из этнических групп, в дореволюционной традиции известной как «великороссы». Называть белорусов и украинцев русскими отныне считается предосудительным и оскорбляющим их национальные чувства. Каждому из трех народов предписывалось иметь самостоятельную национальную культуру на основе «своего» языка. В то же время, все три народа объявлялись «братскими», т.е. стремящимися к политическому единству в рамках общего государства, «братство» обосновывалось во вполне общерусском духе апелляцией к Киевской Руси как общей исторической колыбели.

Результатом этой политики была продолжавшаяся на протяжении всего советского периода поддержка деятелей националистической ориентации, которые воспринимались как носители «братских» культурных традиций и в силу этого получали полное доминирование в сфере культуры.

Между тем, под маской творческих союзов «братских» писателей, театральных деятелей, художников и т.п. продолжала развиваться все та же националистическая, антирусская по своей природе традиция. Наиболее красноречиво она себя проявила в годы перестройки, когда ведущие белорусские писатели (В. Быков, А. Адамович, Р. Бородулин, Г. Буравкин и пр.), еще вчера клявшиеся в верности идеалам коммунизма, оказались в рядах Белорусского народного фронта – одиозной националистической организации, антисоветизм которой органически переплетался с русофобией.

Таким образом, возникал разрыв между объективно протекавшей интеграцией восточных славян на общерусской национальной основе и декларируемой государством национальной обособленностью, пусть и «братских», белорусского, русского и украинского народов. В результате происходила изоляция, геттоизация националистической гуманитарной интеллигенции, которая фактически оккупировала культурно-просветительскую инфраструктуру Белоруссии и Украины, однако совершенно не была востребована основной массой населения, ориентированной на пространство русскоязычной культуры.