Сергей Мосолов - История казачества. Памятка казаку

2) как могли эти беглые крестьяне, никогда никакой общественно-организованной жизни не знавшие, перебравшись на «Дикое Поле», в течение короткого времени создать стройную и хорошо отлаженную военную систему, создать такую организованную силу, которая стала грозою соседних татарских царств и могущественной Османской империи;

3) можно ли допустить, чтобы русский крестьянин из какой-нибудь Рязанской или Тамбовской земли сразу сделался ловким казаком-наездником, как только появился в степи и добыл коня. Чтобы из него, никогда не видавшего моря, вдруг получился отважный морской боец, какими, как явствует из различных источников, предстают казаки. Конечно, наивно это утверждать: слишком уж велика дистанция между казаком и крестьянином.

Да и вообще высокие гражданские, духовные и рыцарские качества могут развиваться только у народа свободного, вольного, самостоятельной жизнью живущего, никогда не знавшего рабства. Из векового раба не сотворишь рыцаря, как из тамбовской сивки-бурки не сделаешь грациозного донского скакуна.

По утверждению военного историка, исследователя казачества Исаака Фёдоровича Быкадорова (1882—1957), эти историки в доказательство своей «теории» не приводят никаких: ни прямых, ни косвенных исторических документов. Мало того, для этих «теоретиков» является счастьем, что не сохранилось исторических документов государств, существовавших в степной полосе – Хазарской империи, Тмутараканского княжества, Золотой Орды, Крымского и Астраханского царств и турецкой крепости Азова: архивы, имевшиеся в них, погибли. Такое же счастье для них, что «архив „главного Войска“, то есть столицы Донского Войска, города Черкасска, был уничтожен в 1643 году, во время занятия и уничтожения турками всего города. Окончательно этот уникальный Донской архив погиб со всеми регалиями и реликвиями во время пожара Черкасска в 1744 году, когда сгорело девять десятых города» 23 23 Быкадоров И. Ф. История Казачества. – Прага, 1930. С. 5. .

О том, что казаки представляли собой прекрасно организованную военную силу и являлись мощным фактором политической и военной жизни на Востоке Европы в середине XVI века единодушно свидетельствуют многие русские и иностранные историки.

Почему же тогда вышеуказанная «теория» была выдвинута и для чего она так упорно внушалась всем и каждому? На это казачьи историки отвечают, что она была выдвинута с политической целью для того, чтобы разрушить идею происхождения Казачества из местных донских народов, живших здесь до татарского нашествия, и, таким образом, выбить историческое оружие из рук казаков в их борьбе за самобытность начал в устройстве своей жизни.

В централизаторских российских интересах необходимо было доказать, что Донское Казачество образовалось из беглых русских крестьян и разбойников. Такая постановка вопроса морально оправдывала те политические приёмы, которые употребляло русское правительство в целях подведения казаков под условия российского крестьянства. Отвергнув эту надуманную теорию, ряд русских, украинских, казачьих и зарубежных историков (Байер, Татищев, Карамзин, Арцыбашев, Полевой, Устрялов, Максимович, Костомаров, Пудавов, Яворницкий, Пузанов, Савельев, Губарев, Гумилёв, Мавродин, Шамбаров, Никитин и другие) на её место выдвигают свою стройную, логически-последовательную и обоснованную теорию происхождения казаков. Они признают Казачество более древним явлением, чем Батыево нашествие – установление монгольского владычества на Востоке Европы. Основным элементом, из которого образовалось Казачество как народный организм, одни из них считали – чёрных клобуков, или днепровских черкасов, другие – население Тмутараканского княжества. Согласно этой же теории казаки особое славянское племя, имеющее такое же право, как великороссы, украинцы и поляки, считать себя особым славянским народом, поскольку предки казаков являются коренными обитателями северного побережья Чёрного и Азовского морей – современных Казачьих земель.

Народы не исчезают бесследно. Плоды их трудовой, творческой деятельности воплощаются не только в материальных памятниках, но и в преемственности языковой и фольклорной, культурной традиции, в преемственности обычаев и обрядов – в общем, во всём том, что соединяет настоящее с прошлым и без чего немыслимо историческое развитие общества.

Общую конструкцию казачьей народности можно представить в виде трёх гигантских слоёв: