Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Интересно, что и противники, и сторонники участия США в Панамском конгрессе были согласны в одном: он виделся им совершенно новым, невиданным, подлинно эпохальным событием. В ходе дебатов сенаторы строили самые смелые догадки, но никто даже не решился предположить, что встреча в Панаме окажется столь неплодотворной.

В конечном итоге 14 марта Сенат все же проголосовал за кандидатуры американских представителей в Панаме. Оставалось утвердить финансирование поездки.

Сопротивление Конгресса планам администрации вынудило Адамса выступить 15 марта с довольно пространным и высокопарным посланием, где обосновывалась необходимость присутствия США в Панаме [953]. Освобождение Латинской Америки от колониальной зависимости Адамс назвал «великой революцией в делах людских», «одним из самых многообещающих событий эпохи». Все решения Панамского конгресса глубоко затронут интересы США. Отказ от участия в нем станет грандиозной ошибкой, упущена будет возможность «послужить целям Божественного Провидения; распространить заветную благодать Спасителя Человечества; содействовать, чтобы в грядущих веках воцарились “на земле мир, в человеках благоволение”» [954]. Красной нитью в тексте проходит старый прием энтузиастов борьбы «южных братьев»: движение латиноамериканских повстанцев неоднократно сравнивается с Войной за независимость США. Одной из главных задач Адамса было убедить аудиторию в том, что участие в деятельности Панамского конгресса не противоречит Прощальному посланию Вашингтона. Совет Вашингтона относился к отношениям слабых республиканских Соединенных Штатов с далекой могущественной Европой. С тех пор положение кардинально изменилось: возможности США выросли, рядом возникли восемь новых государств, семь из которых разделяют республиканские идеалы, и задачи противодействия европейскому вмешательству должны решаться сообща.

Адамс заключил свое послание настоящим гимном Панамскому конгрессу: «Он направлен на улучшение состояния человека. Он близок тому духу, которым проникнута декларация нашей независимости, который вдохновил преамбулу нашего первого договора с Францией, продиктовал наш первый договор с Пруссией и инструкции, согласно которым он был заключен, заполнил сердца и зажег души бессмертных основателей нашей Революции» [955].

Доказательства президента не убедили депутатов. Вопрос о выделении необходимых средств на участие в Панамском конгрессе также вызвал новые ожесточенные дискуссии, в основном уже в нижней палате. Единственным ярким выступлением в поддержку кабинета осталась речь Дэниела Уэбстера, который указал вконец сбитой с толку публике, что Панамский конгресс следует сравнивать с межгосударственными конгрессами в Вестфалии (1648) или Утрехте (1713), а не с Континентальным конгрессом в Филадельфии [956]. Выделение денег на поездку американских представителей было одобрено Сенатом только 3 мая (23 голоса «за» и 19 «против»).

Закулисным организатором кампании против участия США в Панамском конгрессе был мастер политической интриги Мартин Ван-Бюрен, которому удалось привлечь на свою сторону вице-президента Кэлхуна – политика, только за год до того стоявшего в ряду энтузиастов «идеи Западного полушария». Основной бой был дан именно в Сенате, где, как считал Ван-Бюрен, заседали наиболее талантливые противники исхода выборов 1824 г. [957]

Сенатская обструкция сильно ударила по позициям кабинета. В политическую историю США эти дебаты вошли как важный этап формирования Демократической партии – партии генерала Эндрю Джексона [958]. Все девятнадцать сенаторов – противников участия США в

Панамском конгрессе – войдут в 1830-е гг. в Демократическую партию (Хейн и Харпер, правда, поддержат нуллификаторов, а Берриен в 1841 г. перейдет к вигам), десяти из них Джексон предложит посты в администрации (двое откажутся от предложения) [959].

Плантаторам Юга, защитникам «прав штатов» предстояло стать одной из опор складывавшейся Демократической партии. Действительно, среди противников участия США в Конгрессе Юг представляли 11 сенаторов, среди же сторонников администрации южан было всего семь. В числе первых были такие видные сторонники рабства, как Джон Рэндольф, Роберт Хейн, Уильям Харпер (1790–1847), Натаниел Мэйкон (1758–1837), Литтлтон Тэзуэлл (1774–1860). Некоторые южане опасались, как бы в ходе заседаний Панамского конгресса белым представителям не пришлось бы сидеть вместе с чернокожими [960]. С нескрываемой тревогой смотрели противники миссии на планы освобождения Кубы и Пуэрто-Рико, отмены расовой дискриминации, запрета работорговли. Более всего страшила угроза «экспорта» карибской «революции рабов» в соседние земли южных штатов США. Не случайно крупнейший историк причин Гражданской войны Уильям Фрилинг ставит «Панамские дебаты» в ряд наиболее знаменательных событий на пути к южнокаролинской сецессии [961].