Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья - обряды, обычаи и конфликты

Торжественная домашняя трапеза по случаю свершения обряда крещения с участием крестных родителей, а часто и священника, на Водлозере, как и по всей России, называлась собственно « крестинами ». Ничего специфически «водлозерского», тем более в отношении младенца, на традиционных родинах не происходило. Обильная, по достатку семьи, трапеза, прерываемая длинными рассказами на смешные темы из сельской жизни, а также песнями лирического содержания, подарки от гостей в виде детской одежды, похвалы матери, достойно выносившей и родившей ребенка, и ничего отличного от обычного семейного праздника.

Во время Великой Отечественной войны советская власть в целях достижения быстрейшей победы над фашизмом снова пошла на союз с Русской православной церковью, и обряд крещения некоторое время снова проводился в Водлозерье. Сюда начал регулярно приезжать священник из Пудожа, чтобы крестить детей и отпевать умерших, читать молитвы за души солдат, павших в боях за Родину. Правда, крещение тогда уже не было обязательным для новорожденных обрядом: все определялось волей родителей. Многие приводили к попу крестить уже довольно взрослых детей, родившихся после 1931 г. Надеждам священника обосноваться в церкви на Ильинском погосте тогда не суждено было сбыться. После войны советская власть снова развернула антирелигиозную агитацию, и с конца 1948 г. священник перестал приезжать на Водлозеро. Говорят, он так был разочарован в своих ожиданиях, что уехал из Карелии куда-то в Поволжье (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 12–13).

Иероманах о. Нил во время самого массового в постсоветский период крещения детей и взрослых (обрядовый момент, 2003 г.). Фото автора

Священники снова начали появляться на Водлозере только после образовании в 1991 г. национального парка «Водлозерский». Приезжали они туда по приглашению не столько жителей, сколько руководства парка. Регулярными их посещения стали с 1995 г., после возрождения празднования Ильина дня на Ильинском погосте. Во время праздника как раз и проводились крещения, но крестились лишь достаточно взрослые дети, подростки и молодежь. Самым массовым было крещение 14 человек сразу в 2001 г. Иеромонах Нил, обитавший тогда на Ильинском погосте, как-то жаловался автору, что ни один из водлозеров за все время его проживания на острове не явился к нему для причастия, не попросил совершить таинство бракосочетания. После трагической смерти в 2004 г. отца Нила желающие окрестить детей специально ездили в Пудож. После того как в 2004 г. духовный сан на себя принял директор национального парка «Водлозерский» О. В. Червяков, необходимость в этом снова отпала. Ныне отец Олег больше не руководит национальным парком. Он остался приходским священником Водлозерского прихода, постоянно проживает в деревне Варишпелда на северном побережье озера Водлозера, совершает все необходимые церковные требы, если сельчане соглашаются на таковые.

Таким образом, можно констатировать, что в период проведения обрядов по приобщению новорожденного к сельской общине и православной конфессии между священниками и местной паствой ортодоксальной православной конфессии недоразумений не возникало. Разногласия прихожан и священников по поводу выбора имени младенцам в конфликты не перерастали. Исключение из правила составляли лишь случаи со старообрядческими семьями, которые либо явно отказывались крестить своих детей у местных священников, либо уклонялись от совершения обряда, проживая значительную часть времени в Каргополье и Даниловщине и зарабатывая средства к существованию в качестве «трудников».

Период младенчества, продолжавшийся после обряда крещения, был наполнен исполнением настолько разноплановой обрядности, что лучше всего исследовать ее, разбив на отдельные категории.

Вплоть до окончания младенческого возраста ребенка мужского пола водлозеры именовали « младенцем », а ребенка женского пола – « младеничкой ». Вместе они составляли возрастную категорию «младенцев невинных», а это во многом определяло связанную с ними обрядность. До окончания кормления грудным молоком помимо нательного креста оберегом младенца продолжала оставаться его высушенная пуповина, указующая на ритуальном уровне на еще не разорвавшуюся окончательно связь с фактом рождения, а следовательно – на лиминальность, переходность состояния младенца. Пока новорожденный находился за занавеской у печи, пуповину хранили под его изголовьем. Когда младенца выносили за пределы дома, то мать прихватывала вместе с ним и его пуповину (Логинов, 2007б, с. 15). Отправляясь на жатву или другую работу, она вкладывала ее в тот же берестяной кошель, в котором несла дитя. Кошель подвешивался на дерево или изгородь неподалеку от места работы матери. Младенец, прикрытый от сглаза материнской юбкой, на свежем воздухе всегда хорошо спал (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 178).