Марк Алданов - Убийство Троцкого

В кабинете валялось орудие преступления. Джексон не стрелял в Троцкого: это Троцкому так показалось или, быть может, он обмолвился, падая и теряя сознание. В действительности убийца нанес ему несколько тяжких ударов по голове своеобразным предметом. Когда-нибудь это орудие будет, вероятно, показываться в каком-либо мексиканском музее или, быть может, в русском музее по истории революции, как показываются сходные предметы в Париже, в музеях Карнавале и Национального Архива. В газетах этот предмет называли по-разному: то топором, то «альпенштоком», то киркой, то молотком. Он состоял из лезвия в 7—8 дюймов, насаженного на рукоятку длиной в фут. Один из ударов был смертелен: лезвие пробило череп и врезалось в мозг.

На полу в кабинете стояла лужа крови. Трубка настольного телефона была, по словам одной из газет, сорвана. На стуле лежал плащ. В нем был обнаружен кинжал длиной в десять дюймов. Револьвер, всегда лежавший на столе Троцкого, там же на обычном месте и находился. Не был пущен в ход и сигнал тревоги. Стул или стулья были сломаны. Стол и последние страницы рукописи (биографии Сталина) были залиты кровью.

По этим данным можно предположительно составить следующую картину. Троцкий сел за письменный стол и начал читать статью Джексона. Убийца стал за его спиной. Именно это и требовалось. Признаюсь, мне было бы интересно взглянуть на статью, которая писалась только для того, чтобы на минуту отвлечь внимание обреченного на смерть человека, — она когда-нибудь тоже будет показываться в музее. Судя по приблизительному расчету времени, прошла не минута, прошло гораздо больше времени. Переговаривались ли они? Не думаю: убийца должен был опасаться, что Троцкий повернет к нему голову. Между тем надо было незаметно достать из-под плаща топор. «Канадец» успел снять и трубку телефона — если эта подробность верна. Цель непонятна: конечно, Троцкий бросился бы не к телефону — телохранители находились гораздо ближе полиции; снятая с крюка трубка к тому же не мешает звонку. Джексон, видимо, уже плохо соображал. Быть может, он — в последний раз — колебался еще минуты две-три: идти ли на это дело? Не проститься ли с Троцким и не уехать ли мирно в Нью-Йорк, а там видно будет? Быть может, задыхаясь, обдумывал: топор или кинжал? (зачем захватил с собой и то, и другое?). Наконец вынул топор... «Я взял его, высоко поднял, закрыл глаза и изо всей силы ударил», — показал полиции убийца.

Каким образом Троцкий, с ужасной раной в черепе, с еще другими ранениями (ударов было несколько), мог вырваться и выбежать в столовую? Зачем Джексон выхватил револьвер — и остался в комнате, не стреляя? Последнее обстоятельство я могу себе объяснить только тем, что он совершенно потерял самообладание.

В дом примчались полиция, карета «скорой помощи», врачи, следственные власти. Троцкий уже терял или потерял сознание. Его перенесли в карету и увезли в больницу Зеленого Креста. Поразительная подробность: в той же карете в ту же больницу повезли сильно избитого убийцу. Они и лежали там в соседних палатах. Не знаю, мог ли Троцкий по дороге заметить, кто с ним едет. По словам упомянутого выше свидетеля, в пути он пришел в себя и сказал: «Джексон был хороший чекист!» — и это были его последние отчетливые слова; затем он снова лишился сознания.

Впрочем, секретарь Троцкого сообщил журналистам, что в больнице умирающий вызвал его к себе, спросил, есть ли у него записная книжка, и продиктовал ему следующее: «Я близок к смерти в результате удара, нанесенного мне политическим убийцей. Я с ним боролся, он вошел в мою комнату для разговора о французской статистике... {5} 5 Это не совсем ясно: о чем же говорилось в статье: о французских ли делах или об отношении IV Интернационала к русскому вопросу? Он ударил меня... Пожалуйста, скажите нашим друзьям... Я уверен... в победе... Четвертого Интернационала... Идите вперед...»

Физические страдания его были очень тяжелы. О моральных судить не могу. Когда-то в юности он сказал одной нашей общей знакомой: «Я знаю, что умру насильственной смертью, скорее всего на гильотине». Почему на гильотине? В России этот способ казни никогда не применялся. Или Троцкий и тогда мечтал об исторической роли вождя международной революции? Он мог думать, что погибнет в Париже — но не в Мексике! Погиб он от топора — однако не от топора гильотины.

К нему были вызваны лучшие врачи Мексики, во главе с ректором Национального университета, профессором Густавом Базом. Они сразу признали положение раненого почти безнадежным. Из Соединенных Штатов должен был прилететь на аэроплане балтиморский специалист по повреждениям мозга, доктор Вальтер Дэнди. Он приехать не успел. Несмотря на две сделанные операции, несмотря на усилия врачей, на самый тщательный уход со стороны не отходившей от него жены, Троцкий скончался в сильных мучениях, 21 августа, в восьмом часу вечера.