Виталий Пенской - «Полоцкий» цикл

На следующий день, 31 января 1563 года, русские войска выступили из своего последнего лагеря и начали выдвигаться к Полоцку, окружая его со всех сторон. По царскому повелению Большой полк занял монастырь Святого Спаса на Шерешкове, полк Правой руки, переправившись через Двину, перекрыл Черсвятицкую дорогу, Передовой полк, занявший Екиманский посад — слободу, — Виленскую дорогу, ертаул встал напротив « ложных ворот » в устье Полоты « против города на Двине реке », окопавшись в брошенном Заполоцком посаде. Тем самым Полоцк был окружён с двух сторон — со стороны Двины и Полоты, с юга, запада и северо-запада.

К вечеру того же дня на свои позиции вышли и двигавшиеся в арьергарде полки Левой руки и Сторожевой. Полк Левой руки встал лагерем возле ертаула, перекрыв Себежскую дорогу, а Сторожевой расположился в Задвинье, против Кривцова посада — слободы. Сам Иван со своими людьми на первых порах занял монастырь святого Георгия « в поли за местом », в излучине Полоты, к северу от Великого посада, а затем с частью сил явился в Борисоглебский монастырь за Двиною.

Картина развёртывания русского войска, надо полагать, была впечатляющей. Морозным утром 31 января перед глазами полочан, высыпавших на стены, предстали выходящие из леса густые колонны русской конницы. Впереди них шли стройными рядами стрельцы и казаки с зажжёнными фитилями пищалей во главе со своими головами на горячих конях, а между колоннами гарцевали татарские наездники и скакали гонцы. Казалось, тому шествию не будет конца: обтекая город с северо-запада и запада, русские полки продефилировали мимо изумлённых жителей города и его гарнизона и встали на свои места.

После этого последовал второй акт драмы. По традиции начало осады было ознаменовано торжественным молебном и разворачиванием знамён — полковых и большого государева знамени: « на нем же бе въображен чюдне нерукотворенныи образ Господа нашего Исуса Христа ». Всё это действо сопровождалось звуками военной музыки: « и повеле (Иван Грозный) в сурны играти и трубити и по накром бити ».

Надо полагать, что, « сметив » силы русского войска, полоцкий воевода С. Довойна и комендант замка ротмистр Г. Голубицкий сильно пожалели о том, что незадолго до этого приказали казнить присланного от Ивана Грозного гонца — взятого в плен русскими « полотцского языка » с грамотами, в которых царь предлагал Довойне, его людям и полочанам открыть ворота и перейти к нему на службу, за что « государь их пожалует на всей воле их, какова жалования похотят ». Шансов устоять против такой рати у них не было — если только не подойдёт помощь извне.

Увы, в Полоцке ещё не знали, что помощи не будет. Хотя о том, что Иван собирает большое войско и готовится к походу, в Литве было известно ещё в конце 1562 года, а в середине января весть о том, что Иван идёт на Полоцк, дошла и до ушей Сигизмунда. Уж не Хлызнев ли Колычев стал её источником? Впрочем, был ли он единственным информатором? 19 января 1563 года в Полоцке объявился сын боярский Семён Кутузов, сообщивший, что Иван Грозный с великой силой идёт на город. Впрочем, толку от этого всё равно никакого не было.

Мобилизация шляхты шла ни шатко, ни валко. Денег в казне не было. Повторная рассылка « военных листов » вместе с « листами » о немедленном сборе всех недоимок не помогала. На означенный в «листах» срок — Никола осенний — войско так и не собралось. Не собралось оно и месяцем позже, да и в феврале тоже. Не помогали ни угрозы, ни обращение к чести и совести шляхты, предки которой « завъжды мужъне кожъдому неприятелеви с помочью Божъею » отпор чинили.

В итоге на то время, когда русские полки подступили к Полоцку и обложили его, в распоряжении наивысшего гетмана Николая Радзивилла «Рыжего» в Минске находилось, если верить польскому хронисту М. Стрыйковскому, всего лишь 1 400 поляков и 2 тысячи литвинов, по большей части наёмников. С таким войском идти на Полоцк и пытаться его деблокировать было равносильно самоубийству. Это только в пропагандистских листках 1 400 поляков легко побивали десятикратно превосходившее их русское войско. На деле же всё было иначе, и гетман это прекрасно понимал. Потому и ограничился наблюдением за действиями русских, не пытаясь помочь полочанам. Им оставалось полагаться только на чудо — больше ничто не могло помочь им устоять против рати грозного царя.