Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

В Крыму, по признанию путешественника, « вымерли бесчисленные племена татар и сарацинов от неожиданной и необъяснимой болезни… огромные пространства земли опустели, наиболее населенные города почти обезлюдели. В Каффе из тысячи умерших в живых оставалось не более 10 человек ».

Дальнейшее распространение эпидемии итальянским хронистом описано во всех подробностях. « Родные и друзья, и соседи поспешили к нам… но мы принесли с собой убийственные стрелы, при каждом слове распространяли мы свой смертный яд…. Как это произошло среди тех, кто сбежал из Каффы. На лодке было несколько матросов, которые заразились ядом болезни. Некоторые суда отправились в Геную, Венецию и другие христианские направления. Когда матросы, достигнув этих мест, смешивались с местными жителями, то происходило так, как будто бы они приносили с собой злобных духов. Каждый город, каждый поселок, каждое место были отравлены заразным мором. Их жители: мужчины и женщины неожиданно стали погибать. И если один человек уже заразился этим заболеванием, то он, как правило, отравлял всю свою семью. И даже когда падал и умирал, он мог продолжить их убивать. Умереть мог даже тот, кто готовился захоронить его тело. Таким образом, смерть шла через окна. Города и поселки опустели, их жители оплакивали своих мертвых соседей » [Wheelis M., 2002: 974].

Впрочем, классическим описанием « Черной смерти » для западноевропейской культуры и научных кругов на долгие годы стало произведение Дж. Боккаччо « Декамерон » [Бокаччо Дж., 2001]. Данное произведение скорее представляет из себя сборник новелл. Ценность данного произведения заключается в том, что оно создано непосредственно сразу же после флорентийской вспышки чумы 1348 г. Поэтому в тексте « Декамерона » нашли свое отражения темы, позволяющие понять психологическое состояние западноевропейского религиозного средневекового общества, оказавшегося в условиях масштабной эпидемии. Красной линией через весь текст произведения проходит тема бегства от смерти.

Последнего можно добиться путем достижения полного наслаждения от жизни или же познания любви. Причем Дж. Боккаччо постарался отразить в тексте все грани жизни, начиная от ее эротического начала и заканчивая ее трагическими аспектами.

Собственно, название данного произведения « Декамерон » дословно переводится с древнегреческого языка, как « Десятиднев ». Создав по образцу популярных в средневековой Европе произведений святого Амвросия Медиоланского « Hexaemeron » (« Шестоднев »), Дж. Боккаччо постарался в поэтической форме подвергнуть резкой критике устоявшиеся в тогдашнем западноевропейском обществе нормы морали и религиозные устои. Исходя из этого необходимо рассматривать вышеуказанное произведение наряду с трудами Ибн Баттуты и ал-Макризи, как очень важный исторический источник, позволяющий более глубинно реконструировать психологическое состояние человеческого сообщества, оказавшегося на сломе эпох и тем самым найти точку бифуркации в формировании современного общества.

Проведенный анализ корпуса нарративных источников по теме позволил нам заключить, что наиболее полно информация об этих событиях представлена именно в текстах русских летописей. Наиболее популярным сюжетом в них является описание средневековых эпидемий. Однако, для того, чтобы реконструировать картину исторического прошлого необходимо учитывать летописные традиции различные по подаче информации. Например, в текстах, относящихся к новгородскому и псковскому летописанию, могло просто отсутствовать описание произошедших на территории других русских княжеств некоторых эпидемических вспышек. Аналогичным образом данная практика распространялась на тексты, относящиеся к ростово-суздальскому, великокняжескому, тверскому или литовско-русскому летописаниям. В тоже время следует признать, что практически во всех источниках преобладали одни и те же оценки. В массе своей они акцентировали внимание не на политических оценках и общественном восприятии, а на природно-эпидемической составляющей. Одним словом, данное бедствие рассматривалось исключительно как массовая гибель людей. Лишь за редким исключением данное бедствие могло получить политическую оценку происходящего.

Если в целом говорить о западноевропейской традиции описания « Черной смерти на территории Улуса Джучи и близлежащих регионов » то следует учитывать, что существует лишь небольшое число нарративных источников прямо или косвенно затрагивающих данную тематику. Если же в целом анализировать развитие источникового корпуса по теме « Черной смерти », то здесь можно отметить влияние, оказанное трудами античных и ранневизантийских авторов и врачей (Фукидид, Галлен и Прокопий Кесарийский). Следующий большой шаг в понимании природы « Черной смерти » внесли труды таких арабских врачей как ал-Масихи, Ибн Сина, ал-Бируни, ал-Захаби и Ибн Хаджар ал-Аскалани. Однако, если анализировать эволюцию их взглядов, то можно отметить, что на первоначальном этапе (X–XI вв.) она заключалась в простом следовании предписаниям христианских коллег. Самостоятельные оценки события и оригинальная методология борьбы с этим бедствием получила свое развитие только после начала « Черной смерти ». Главным стало развитие идеи карантина, выдвинутой еще во времена второго правоверного халифа Умара. В то же время, все оценочные суждения данного исторического события у арабо-мусульманских авторов зачастую носили отражение представлений, господствовавших на исламском Востоке, о влиянии воли Аллаха на происходившие процессы. При этом в описаниях наравне с простой передачей фактов, присутствуют сюжеты, которые нельзя объяснить ничем кроме как массовым общественным психозом, возникшим в достаточно религиозном средневековом обществе на фоне распространяющихся слухов. Также следует отметить в текстах этой группы нарративных источников господство веры в сверхъестественное или божественное происхождение « Черной смерти ». Исходя из этого не вызывают полного доверия приведенные в этих работах численные данные погибших от чумы. Однако, ценность произведений арабо-мусульманских авторов заключается не столько в фиксации фактов о распространении « Черной смерти » в исламском мире, сколько в передаче информации о психологическом состоянии средневекового религиозного общества, оказавшегося в условиях большого природного катаклизма.