Тимур Хайдаров - Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.)

Представленная в тексте сочинения Никифора Григора клиника заболевания стала впоследствии классическим описанием « Черной смерти ». Более подробно она представлена в тексте хроники византийского императора Иоанна VI Кантакузина. « У одних заболевших в районах сочленения плеч, под челюстью или в других местах наблюдаются большие или меньшие черные новообразования. У одних все тело покрыто черными метками. У других их число велико, но они разбросаны или же они сконцентрированы в одном месте и при этом большие. Но все больные, у которых развиваются похожие симптомы, умирают одинаковым образом. Даже если у некоторых встречаются все симптомы, а у других только один или несколько из перечисленных.

Те немногие, кто пережил болезнь, второй раз не заражаются и находятся в безопасности… Большие скопления бубонов также наблюдались на бедрах и в подмышечных впадинах. В случае разрезания из них вытекала зловонная масса. Болезнь концентрируется в этих местах и прорывается наружу вредным веществом. Многим, которым были проколоты бубоны, смогли не только переждать болезнь, но и быть полностью спасенными » [Bergdolt K., 2000: 24].

Во многом столь подробное описание клиники болезни византийскими авторами можно объяснить наличием в Византии достаточно большой прослойки академически подготовленных врачей по сравнению с тогдашним мусульманским миром. Стоит при этом отметить, что, как у и исламских врачей, теоретическую основу составляла галеновская теория миазмов . Однако, в отличие от последних, византийские врачи смогли более научно подойти к оценке возникшего бедствия в следствии использования разработанных в условиях « Юстиниановой чумы » практических предписаний и требований по уходу за больными. В результате, именно их записи, а не мусульманских врачей легли в основу современной эпидемиологии и метода борьбы с этим бедствием.

К византийской традиции описания « Черной смерти » скорее всего можно отнести известную поэму-диалог « Сказание » иеромонаха Матфея. Согласно тексту данного произведения весной-летом 1396 г. в крымском княжестве Феодоро, скорее всего, произошла эпидемия чумы. Поэтому описание многочисленных погибших необходимо связывать с ней, а не с ходом военных действий [Герцен А.Г., 2007].

Первые западноевропейские оценки наступившей эпидемии чумы были сделаны уже в ходе первой вспышки 1347/48 гг. Так, каталонский врач Жакме д'Аграмонт в опубликованном 24 апреля 1348 г. трактате, указал на возможный регион возникновения эпидемии средневековой чумы. Придерживаясь точки зрения древнегреческого историка Фукидида, византийца Прокопия Кесарийского, и андалузца Ибн Халимаха, Жакме д'Аграмонт обозначил под таковыми Эфиопию и верхнее течении р. Нил [Bergdolt K., 2000: 14]. Саму же наступившую « Черную смерть » он именовал « эпидемией или мором с высокой смертностью среди людей», пришедшей в Льейду из «граничащих с ней регионов ». При этом, исходя из текста труда, осталось не вполне ясным, что автор имел в виду под понятием эпидемия.

В целом, как и у Жакме д'Аграмонта, в первых описаниях европейцами « Черной смерти », сделанных непосредственно во время данного события, явно доминируют эмоциональные оценки восприятия непонятных явлений, помноженных на чувство страха перед сверхъестественным, что весьма схоже с оценками арабо-мусульманских авторов. При этом указание на эфиопское происхождение болезни, явно указывает на знакомство каталонского врача с трудами мусульманских коллег.

Одним из наиболее ярких примеров влияния мусульманской летописной традиции является текст одной из болонских хроник: « Болезнь распространялась, как нам кажется, в 1347 г. в Китае и в Персии, как вода с червями выпадала в качестве осадков, и все люди, и земли стали искать защиту. Размер падающих с неба огненных шаров достигал человеческой головы, общий объем осадков был равен снегопадам зимой. Падая на землю, они предавали огню всю землю и товары, как будто они были сделаны только из дерева. Люди рассказывали, что сначала чувствовался страшный запах, а те, кто пытался посмотреть, тот на месте падал замертво » [Bergdolt K., 1989: 55]. Аналогичные страшные описания событий встречаются в текстах других западноевропейских хроник. Иногда для устрашения средневековые европейские авторы использовали такие слова, как небесная кара и божественное чудо. Так, в 1348 г. один из каноников фландрийского диоцеза описывая события авиньонской чумы 1347 г. указывал на то, что « заболевания, пришедшие из Индии, проявились в виде осадков ядовитых животных (лягушек, змей, скорпионов), убившие множество животных и людей. На третий день многие выжившие были сожжены выпавшим с неба огненным дождем, усилившимся страшным запахом. Через распространение запаха болезнь прошлась по всем землям, расположенным на побережье Черного моря и соседним странам ». Другие западноевропейские летописцы сообщали о зародившемся в Индийском океане страшном тумане, несущем всем странам и людям чуму и смерть. В первой болонской хронике хранится следующее сообщение о чуме в Болонье: « Между Китаем и Персией прошел сильнейший огненный дождь. Он падал словно снег зимой и сжег горы, низины и остальные земли, включая мужчин и женщин. При этом возник гигантский вонючий дым. И те, кто его видел, тот умирал в течении последующих полутора дней. Оставшиеся в живых мужчины и женщины, являясь свидетелями, подтверждали это » [Bergdolt K., 1989: 95].