Борис Рамм - Папство и Русь в X–XV веках

Обо всем этом летопись рассказывает в тексте, очевидно, подтверждавшемся письменным первоисточником, впоследствии утраченном. Летописец воспроизводит в этой части своего рассказа о событиях 6453 г. (945 г.) текст договора, заключенного в результате переговоров киевского посольства в Константинополе. Этот текст был в руках летописца, о чем свидетельствует подробное перечисление множества имен участников посольства с указанием, в каком отношении стоял каждый из них к правившей в Киеве княжеской верхушке. Ясно, что в устной передаче, в рассказе, такое длинное и подробное перечисление не могло бы сохраниться.

Летописный рассказ 945 г. убедительно свидетельствует о том, что последователей христианства было на Руси тогда уже немало. Вместе с тем в этом же тексте имеется и указание, из которого необходимо сделать вывод, что в целом Русь придерживалась еще старых религиозных верований. В одной из статей, где предусматривается наказание за нарушение заключаемого договора о мирном сожительстве греков и русских, сказано: «Ежели христианин убьет русина или русин христианина, пусть схватят виновника убийства ближние убитого и убьют его». [59] «Аще убьеть хрестеянннъ русина или русинъ хрестеянина, да держимъ будеть створивый убийство от ближних убьенаго да убьють и» (ПВЛ, I, стр. 37). Здесь «христианину» прямо противопоставлен «русин». Ясно, что в обычном понимании «русин» был нехристианин, «язычник».

Это место летописного рассказа помогает уточнить и ответ на важный вопрос о той социальной среде, в которой в эту пору новая вера уже распространилась, помогает понять и социальную роль новой веры в условиях возникновения и развития Киевского государства.

Как известно, в X в., а вероятно и раньше, в киевских и новгородских землях складываются феодальные вассальные отношения на основе крупного землевладения, устанавливается феодальная эксплуатация крестьянства. [60] Б.Д. Греков . Крестьяне на Руси. М., 1952. Новые формы экономических отношений, вытеснявшие древний общинный уклад, стародавнюю общинную и военную демократию, были исторически прогрессивными. Вместе с тем они завоевывали себе место ценою тяжелых страданий народных масс.

Здесь-то и появилась у нарождающегося господствующего класса острая необходимость в действенных средствах внеэкономического принуждения, в таких рычагах воздействия на массы, которые подавили бы протест, которые примирили бы людей с потерей ими своей свободы, которые укрепили бы новую систему угнетения и эксплуатации. В исторических условиях того времени ничто другое не могло выполнить эти задачи так успешно, как именно христианская религия, уже веками служившая этой цели и на Западе, и в Византии и своей исторической практикой доказавшая, насколько она для этого приспособлена.

Будучи сама крупным феодалом, христианская церковь выработала сложную систему предписаний и установлений в культе и в догме, соответствовавших интересам крупных земельных собственников. Они-то и становились первыми приверженцами и последователями новой религии, они и способствовали ее проникновению на Русь. Вот почему и в договоре 945 г. упоминания о христианах относятся прежде всего к членам именитого посольства из киевско-новгородской знати, к дружинникам князя и «гостям» — купечеству. Что же касается простого народа, то в его среде христианство нескоро и нелегко находило своих последователей. [61] См.: М.Н. Тихомиров . Крестьянские и городские восстания на Руси (XI–XIII вв.). М., 1955, стр. 76–77.

Интерес к распространению новой религии на Руси проявлялся, однако, не только внутри страны. В двух центрах мирового христианства того времени — в Византии и в Риме — с неослабным вниманием следили за сложными перипетиями социально-политического развития Руси, одновременно и манившей к себе огромными своими богатствами, и отпугивавшей своей грозной силой. Это двойственное отношение к Руси и ее народу ярко отразилось в писаниях византийского императора середины X в. Константина VII, в особенности в его трактате «О народах», где он говорит о Руси с нескрываемой враждебностью. Но Русь была слишком отдалена от Византии, между ними простирались бескрайние степи Северного Причерноморья, где хозяйничали печенеги, одолеть которых в ту пору Византия не была в силах. С другой стороны, Византия должна была вести непрестанную борьбу за свое существование с арабским халифатом. В этих условиях Русь не могла быть объектом захватнических вожделений Византии. Но глубоко заинтересованная в налаживании прочных торговых связей с Русью, Византия всячески стремилась к более широкому внедрению здесь новой веры, насаждаемой греческими монахами.