Лев Гумилёв - Татаро-монголы в Азии и Европе

Когда руками «толпы» в течение десяти дней были засыпаны ров вокруг городских стен и каналы, а баллисты стали разрушать стены [577] Так как в окрестностях Гурганджа не было камня, ядра делали из тутового дерева. , «ложный султан» Хумар-тегин, объятый страхом, открыл ворота и сдался монголам [578] Джувейни , Тарих-и джахангушай, т. I, стр. 99–100. . Монголы ворвались в город. Но жители с беспримерным мужеством защищали каждый квартал и каждый дом. По словам Ибн ал-Асира, «бились мужчины, женщины, дети и не прекращали биться таким образом, пока они (татары) не завладели всем городом» [579] Ибн ал-Асир , Ал-Камиль фи-т-тарих, т. XII, стр. 257; СМИЗО, т. I, стр. 32. . «Жители города, — рассказывает Джувейни, — укрепились в улицах и кварталах; на каждой улице они начинали бои, и около каждого прохода устраивали заграждения. Войско [монгольское] сосудами с нефтью сжигало их дома и кварталы и стрелами и ядрами сшивало людей друг с другом» [580] Джувейни , Тарих-и джахангушай, т. I, стр. 100. . Когда город был захвачен, уцелевших жителей выгнали в поле. Отделили и увели в рабство ремесленников (по Джувейни, более 100 тыс.), а также молодых женщин и детей, а прочих жителей разделили между воинами, причем, по Джувейни, на долю каждого воина пришлось будто бы по 24 человека [581] Там же, стр. 100–101. , и всех перебили «топорами, кирками, саблями, булавами» [582] Нисави , Сират ас-султан…, араб. текст, стр. 95; франц. пер., стр. 355; перс. версия, стр. 125. . После этого монголы открыли плотины, вода Аму-Дарьи хлынула и затопила весь город, так что и спрятавшиеся в разных укрытиях люди погибли, и «из жителей ни один не уцелел» [583] Ибн ал-Асир , Ал-Камиль фи-т-тарих, стр. 258; СМИЗО, т. I, стр. 32–33. По словам Ибн ал-Асира, среди убитых было много приезжих купцов «и все они ушли под меч». .

Завоеванием Хорезма в 1221 г., собственно, и завершились военные действия монголов в Средней Азии. Дальнейшая война с участием самого Чингис-хана в 1221–1222 гг. велась уже на территории Хорасана, Афганистана и на берегах Инда. Осенью 1222 г. Чингис-хан вернулся в Самарканд. Он пробыл в Средней Азии до весны 1224 г., на лето откочевал на берега Иртыша, а в 1225 г. вернулся в Монголию.

Мы не будем останавливаться на истории борьбы с монголами последнего хорезмшаха Джалал ад-Дина (1221–1231), поскольку она протекала вне пределов Средней Азии (сперва в нынешнем Афганистане, Индии, потом в Западном Иране, Азербайджане и Курдистане). Скажем лишь несколько слов о нем. Джалал ад-Дин был талантливым полководцем, отличался храбростью и несгибаемой волей. Но он воевал силами тюркских кочевых ополчений, недисциплинированных и нередко изменявших ему. Он не был способным политиком: не понял необходимости опереться в борьбе с завоевателями на народные массы, особенно на ополчения горожан, проявивших себя самыми стойкими борцами против «неверных» завоевателей. Вместо того чтобы стараться создать против империи чингисидов коалицию государств Передней Азии и Закавказья, Джалал ад-Дин затеял войны с этими государствами, как с христианским (Грузия), так и с мусульманскими (айубиды в Армении, сельджукиды Малой Азии, Багдадский халифат). В этих мелких войнах он истощил свои силы и, когда нахлынула вторая волна монгольского нашествия, был разгромлен и погиб в горах Курдистана (август 1231 г.) [584] Подробную характеристику Джалал ад-Дина дает Нисави («Сират ас-султан…», араб. текст, стр. 247–249, франц. пер., стр. 411–414; перс. версия, стр. 281–284). Им нарисован, в общем, идеализированный образ благородного и смелого героя, рыцаря ислама и непримиримого борца с «неверными». Автор не скрывает и некоторых личных недостатков своего героя. Идеализация эта искренняя, поскольку Нисави писал уже после смерти Джалал ад-Дина. Ибн ал-Асир, напротив, относится к Джалал ад-Дину отрицательно («Ал-Камиль фи-т-тарих», т. XII, стр. 325; СМИЗО, т. I, стр. 39–40). Впоследствии в представлениях мусульман Средней Азии и Ирана образ Джалал ад-Дина приобрел легендарные и иконографические черты. Даже историки промонгольского направления — Джувейни и Рашид ад-Дин не скрывали своего восхищения перед подвигами Джалал ад-Дина. .

Первым последствием монгольского завоевания было резкое сокращение населения: одни были перебиты, другие уведены в рабство, третьи погибли от голода и эпидемий-неизбежных спутников вражеского вторжения столь широкого масштаба. Китайский путешественник Чан-чунь (1222 г.) отмечал опустошение и голод в Средней Азии. В Самарканде оставалась только четверть прежнего населения, окрестные крестьяне голодали, а из разоренных крестьян образовались «шайки разбойников», т. е. партизанские отряды, и в Самарканде каждую ночь видно было зарево пожаров [585] ТЧРДМ, т. IV, стр. 328–332. . По словам Джувейни, Самаркандская область совсем запустела оттого, что отсюда несколько раз требовали людей в «толпу», и никто назад не вернулся [586] Джувейни , Тарих-и джахангушай, т. I, стр. 96. . А между тем положение Самарканда было лучше в сравнении с Бухарой. Бухарский оазис между 1238 (восстание Тараби) и 1316 г. пять раз подвергался разорению [587] См. И. П. Петрушевский , Из истории Бухары в XIII в., — «Ученые записки ЛГУ», № 98 (Серия востоковедческих наук, вып. I), стр. 103–118. Там же см. ссылки на источники. . В 30-х годах XIV в. путешественник Ибн Баттута нашел Бухару разрушенной и малонаселенной [588] «Voyages d'Ibn Batoutah…, ed. C. Defremery et В. Sanguinetti», t. III, Paris, 1877, стр. 22 (арабский текст с параллельным французским переводом). .