Оскар Шервин - Шеридан

В пылу негодования Элиза чуть не выходит замуж по расчету. Слухи о предполагаемом замужестве доходят до Шеридана, и прежняя страсть вспыхивает в нем с новой силой. В качестве счастливого претендента на руку мисс Линли называют сэра Томаса Кларджеса, приятеля Гренвилла. Гренвилл успокаивает Шеридана: Кларджес и не думал делать ей предложение. (На самом деле он уже сделал предложение и получил отказ.) Шеридан выходит из себя. Ослепленный ревностью, он даже Гренвилла подозревает в нежных чувствах к мисс Линли, допрашивает его, а потом оправдывается. Он следит за каждым шагом Элизы. Вот она уезжает в Уинчестер, едет оттуда в Глостер; вот возвращается в Бат. Боже правый! Да она же в Лондоне, приехала сюда по ангажементу на зимний сезон петь в ораториях; значит, она буквально в двух шагах от Фарм-хилла! В конце февраля он пишет своему другу Гренвиллу: «Элиза живет в каком-нибудь часе езды от меня, притом, должно быть, уже давно; однако, клянусь честью, я всячески старался и стараюсь пребывать в неведении относительно конкретного места ее жительства. На днях я вынужден был поехать по делам в Лондон, и, уверяю тебя, ни одна деревенская девушка так сильно не боялась увидеть призрак, идучи в полуночный час через кладбище, как страшился я встретить это (скажу так единственный раз, в виде исключения) земноесущество».

Мисс Линли по-прежнему настаивает на возвращении ее писем. Шеридан же отказывается вернуть их, пока она не поклянется, что предпочитает другого. Но, как бы ни укоряла его мисс Линли, она не в силах порвать с ним. Она совершенно несчастна, издергана беспокойством, страдает от надзора за ней. «Вам хорошо известно, — пишет она в прощальном, как предполагалось, письме, — что, уезжая тогда из Бата, я видела в Вас только друга, не больше. И отнюдь не внешность Ваша возбудила во мне любовь к Вам. Нет, Ш-н, полюбить Вас заставило меня совсем другое: Ваша тонкость, чуткость, сердечность и то нежное участие, которое Вы, как мне казалось, проявляли ко мне, к моему благополучию». Далее она переходит к вопросу о ее письмах, которые Шеридан не намерен возвращать. «Не мучьте меня, не заставляйте меня настаивать на моем решении. Поверьте мне, я неспособна полюбить ни одного мужчину. Они же [письма] ни на что Вам не нужны. Уж не думаете ли Вы, что я изменю свое решение или убоюсь Ваших угроз? Не такого я низкого мнения о Ваших принципах, чтобы принять эти угрозы всерьез. Препятствия, стоящие на пути к нашему союзу, непреодолимы, даже если предположить, что я смогла бы снова поверить Вам!.. Только что от меня вышел отец. Он увидел, что я пишу Вам, и лишь с величайшим трудом я сумела успокоить его. Он собирался немедленно пойти к Вам. Ханне он строжайше приказал доставлять любые письма прямо ему. Если после того, что я рассказала Вам, Вы станете упорствовать, Вы обречете меня на бесконечные страдания. Заверяю Вас, впредь я не распечатаю ни одного Вашего письма и сама больше не буду писать Вам. Если Вы хотите, чтобы я думала, что Вам дорого мое счастье, верните мои письма. В случае Вашего отказа я не смогу принудить Вас, но уповаю на то, что благородство не позволит Вам использовать их неподобающим образом. Бога ради, не пишите больше. Я трепещу при мысли о последствиях».

Но Шеридан пишет снова и снова, и она тепло ему отвечает.

(В последнем действии интерес ослабевает.)

Как певица мисс Линли достигает зенита своей славы. Целый месяц в Лондоне только о ней и говорят. Она одна приковывает взоры лондонцев, услаждает их слух, царит в их сердцах. По-прежнему она каждый вечер зарабатывает большие деньги и всего за четыре дня до венчания поет в Бекингемском дворце по личному приглашению короля и королевы, которые «были исключительно любезны». Король вручает отцу стофунтовую банкноту, рассыпается в комплиментах перед дочерью и поглядывает на нее со всей нежностью, «которую он может позволить себе в столь священный момент, как исполнение оратории на слова «Пира Александра» [26] «Пир Александра, или Ода в честь святой Цецилии» (святая Цецилия считалась покровительницей музыки) — ода Джона Драйдена. . Вместе со своей сестрой она поет в часовне Воспитательного дома, причем в объявлении об этом выступлении указывается, что джентльменам запрещается приходить при шпаге, а дамам — в кринолинах.