Одна из эскапад Шеридана едва не оказалась фатальной. У него имелась привычка брать с собой в кофейню шкатулку с бумагами, которые он там просматривал. И вот в один прекрасный день он по ошибке берет вместо шкатулки с бумагами шкатулку с любовными письмами, gages d’amour [72] Gage d’amour — залог любви (франц.).
, локонами и прочими трофеями, сохраняемыми из тщеславия. Подвыпив, он забывает шкатулку на столе, и она попадает в руки шантажисту, который хочет получить за ее содержимое сотню гиней либо с Шеридана, либо с заинтересованной дамы. Шеридан советуется со своим адвокатом и с юристом Друри-Лейна. Заручившись поддержкой полицейского чиновника, они с пистолетами в руках врываются в дом злоумышленника, завладевают сокровищем и предлагают хозяину подать на них в суд, если он только наберется смелости.
2
К своему сыну Тому Шеридан относится, скорее, как беззаботный старший брат. Он гордится смышленостью юноши, но не обеспечивает ему возможности систематически учиться и овладевать какой-нибудь профессией (профессия военного, которую одно время Том пытался освоить, в счет не идет). «У тебя, Том, — благодушно замечает отец, — достаточно талантов, чтобы каждый день тебя звали к обеду первые люди Лондона, а это немало; но на большее не рассчитывай, ибо дальше ты не пойдешь». Однако Том рассчитывает пройти в парламент. «По-моему, отец, — говорит он, — многие члены палаты, которых называют великими патриотами, на самом деле великие пустозвоны. Что касается меня, то, если меня изберут в парламент, я не стану связывать себя ни с какой партией, но начертаю у себя на лбу четкими буквами надпись: «Сдается внаем». «А под этой надписью, Том, — говорит ему отец, — подпиши: «Без мебели».
Шеридан постоянно тревожится о здоровье сына, панически боится какого-нибудь несчастного случая. Приехав как-то зимой в Уэнстед, он с большим беспокойством обнаруживает, что Том и ого гувернер Смит увлекаются коньками и намерены продолжать кататься, пока держатся холода. Смит успокаивает разволновавшегося отца и, как ему кажется, убеждает его в безобидности этой забавы. В одиннадцать вечера Шеридан велит заложить карету, так как, по его словам, он еще должен попасть в Друри-Лейн, а это добрых девять миль езды. Проводив хозяина дома, Смит с победным чувством поднимается по лестнице, как вдруг у ворот раздается нетерпеливый звонок. И первое, что видит Смит, подойдя к воротам, это, конечно, прекрасные глаза Шеридана, «сверкающие за решеткой ворот ярче, чем фонари кареты».
«Не смейтесь надо мной, Смит, — говорит Шеридан, — но я не нахожу покоя, ни о чем другом думать не могу, как об этом проклятом льде и катании на коньках. Обещайте мне, что Том больше не будет кататься».
Шеридан любит своего беспечно-веселого сына, но он часто попадает в стесненные финансовые обстоятельства и поэтому бывает вынужден отказывать Тому в деньгах. Тот горько жалуется. «Разве я не ассигную тебе 800 фунтов в год?» — рассерженно вопрошает отец. «Ассигновать-то ассигнуешь, — отвечает Том, — да только никогда не выплачиваешь!»
Когда же Том объявил ему о своем намерении жениться (его отношения с девушкой зашли слишком далеко), Шеридан пригрозил: «Смотри, Том, если ты женишься на Каролине Кэллендер, я не оставлю тебе ни гроша». «А имеется ли он у вас в настоящее время, сэр?» — дерзко спросил проказник.
Шеридан находит женитьбу сына неблагоразумной затеей. Если бы не этот скоропалительный брак, говорит он, Том стал бы самым богатым человеком в Англии. Спору нет, отвечает Том, жена его бедна, но зато она вышла из трудолюбивой семьи — недаром ее отец пользуется репутацией самого большого мошенника в Англии.
Миссис Томас Шеридан очень миловидна, очень рассудительна, приветлива и мягка — мягка настолько, что Том относит чрезмерную кротость и уравновешенность к недостаткам ее характера. Главное же, он обвиняет ее в такой панической боязни причинить кому-нибудь беспокойство, которая, по его словам, равнозначна аффектации. Он утверждает, что, когда нерадивая кухарка забывает приготовить обед, миссис Томас Шеридан восклицает: «О, ради бога, не утруждайте себя из-за меня. Я вполне обойдусь чашкой чаю». Том уверяет, что, если бы на ней вспыхнуло платье, она боязливо протянула бы руку к колокольчику, робко позвонила и искательно спросила бы вошедшего слугу:
— Скажите, пожалуйста, Уильям, нет ли в доме воды?
— Нету, сударыня, но я могу спросить у соседей.
Читать дальше