Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

«Одержав победу в справедливом бою над твоими полководцами и сатрапами, а теперь — и над тобой и твоей военной мощью, я милостью бессмертных богов являюсь также и властелином той земли, которую ты называешь своей. О тех, кто сражался против меня, до не остался в состоянии войны со мной, а перешел под мою защиту, — о них я позабочусь».

Далее его пером водила гордыня, ощущение триумфа и надменность. Того, чему учил его Аристотель и что было провозглашено в храме в Дельфах — «Соблюдай меру во всем», — здесь явно не чувствуется:

«Так как я теперь господин Азии, то я требую, чтобы ты ко мне пришел. Если же ты опасаешься за свою безопасность, то вышли предварительно твоих посланцев, которым будет сообщено о гарантиях обеспечения свободного проезда. Передо мной ты будешь. просить о твоей матери, твоей жене и твоих детях; будут выслушаны и все другие твои желания. Впрочем, если ты снова пошлешь мне письмо, то должен обращаться к «царю Азии». Я тебе не равный, а господин над всем тем, что было твоим. Если не проявишь покорность, то я поступлю с тобой как с человеком, оскорбившим мое царское величие».

Письмо заканчивается угрозой: «Если ты придерживаешься другого мнения о том, кто теперь властитель, то я еще раз жду тебя для битвы в открытом поле. И не вздумай убегать! Потому что где бы ты ни был, я все равно тебя найду».

Александр не ожидал ответа на это послание. Он требовал того, чего Дарий не мог исполнить, — разве только ценой потери своего достоинства. И тем не менее этот ответ должен был прийти.

Что нужно было предпринять после битвы при Иссе? Этот вопрос обсуждался высшим военным руководством македонян в Марафе. Следовало ли охранять то, что уже завоевано, и ждать дальнейшего хода событий? Или было бы разумнее пробиться за Евфрат, прежде чем персы успели собрать новое войско? Именно это предлагали сделать некоторые полководцы. То же самое посоветовал бы предпринять кое-кто из современных военных историков. Во всяком случае, Александру был сделан упрек в том, что он действовал без всякого плана и упустил отличную возможность окончательно уничтожить персидское государство. Это, следовательно, являлось серьезнейшей стратегической ошибкой, о чем легко говорить с высоты современного уровня познания. Стоило ли тогда поступать подобным образом — сомнительно. Македоняне все еще чувствовали угрозу с моря, и пока финикийские гавани были для них, словно стрела в теле, да и Египет прочно удерживался персами.

Александр обуздал свое явное нетерпение и обратился в сторону финикийцев, которые предоставили свой флот в распоряжение персов. Насколько мала была численность этого народа, настолько велико было его влияние: он был способен к торговле, как никто другой; не имея собственного государства, он господствовал на море между Гибралтаром и Кипром; этот народ руководствовался духом коммерции, означавшим риск и расчет. Некоторые исследователи придерживаются версии, что финикийские мореплаватели побывали в Америке еще до викингов и Колумба, и каждому известно, что они обогнули Африку. Как бы между прочим они дали нашему континенту название «Европа» и подарили нам алфавит. Эти странные люди, финикийцы, как и все, к кому благосклонна удача, были не особенно любимы на Средиземном море. Они были очень богаты, хитры, славились как мастера на все руки, но имели одну слабость: ревнивую зависть друг к другу. Тир и Сидон, Триполис и Арад, Библ, Берит (Бейрут) и Акко отказывали друг другу в масле для ламп, не давали ни одного бурдюка вина.

Александр сделал ставку на их противоречивую натуру и оказался прав. Сидонцы, когда-то жестоко разбитые полчищами персов после восстания, оставленные в беде Тиром, несмотря на обещание помочь, поторопились сдать свой город македонянам. Жители Арада также появились с золотым венком, а за ними последовали и жители Библа. При этом они не чувствовали особой радости: насколько мало любили финикийцы персов, настолько не лежала у них душа и к грекам, старым заклятым врагам; к тому же они опасались, что после того, как принесут Александру клятву на верность, возникнет угроза эллинизации. Тем не менее сидонцы с приходом Александра надеялись увидеть униженным проклятый ими Тир, а население Библа связывало с Александром надежду на возрождение былого могущества их города.

Наконец появились и посланники Тира. Их лбы не были повязаны красной лентой, как подобало просящим о покровительстве. Они совершенно не хотели отдаваться во власть новому господину. Они втайне высмеивали сидонцев, чей новоиспеченный царь раньше был садовником. «Ибо так хотел Александр, — пишет Помпей Трог, — чтобы никто не смог подумать, что это вызвано какими-то родовыми заслугами, а не исключительно милостью щедрого царя». Посланцы Тира передали македонянину настолько тяжелый золотой венок, что сразу же вызвали его недоверие. Что же скрывалось за этим чрезмерно дорогим приветственным подарком?