Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Говоря о «жизни в правде», я, естественно, подразумеваю под этим не только прямую защиту правды, например, какой-то протест или письмо, подписанное группой интеллектуалов. Ее проявлением может стать любая деятельность, с помощью которой человек или группа людей восстанут против манипулирования собой: от письма интеллектуалов до рабочей забастовки, от концерта рок-музыки до студенческой демонстрации, от отказа участвовать в избирательной комедии и открытого выступления на каком-то официальном съезде до, скажем, голодовки. (Там же)

Разумеется, противопоставление «жизни во лжи» и «жизни в правде» неизбежно отправляет русского читателя к тексту Солженицына, увидевшему свет на несколько лет раньше «Силы бессильных»:

Пусть ложь все покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся: пусть владеет не через меня!

И это – прорез во мнимом кольце нашего бездействия! – самый легкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи – она просто перестает существовать. Как зараза, она может существовать только на людях. <���…>

Наш путь: ни в чем не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она еще по-разному видна), – отступиться от этой гангренной границы! Не подклеивать мертвых косточек и чешуек Идеологии, не сшивать гнилого тряпья – и мы поражены будем, как быстро и беспомощно ложь опадет, и чему надлежит быть голым – то явится миру голым. 209

И Гавел, кстати, хотя и не цитирует «Жить не по лжи», упоминает автора этого текста:

Почему из своего Отечества был изгнан Солженицын? Разумеется, от него избавились не как от носителя фактической силы, которая была бы чревата для какого-то представителя режима опасностью, что Солженицын может занять его место. Его изгнание было чем-то иным: отчаянной попыткой заглушить этот мощный источник правды, правды, о которой никто не мог заранее предположить, какие изменения в сознании общества она может вызвать и к каким политическим потрясениям могут, в свою очередь, эти изменения привести. 210

Один из лидеров «Солидарности» Збигнев Буяк вспоминал, что впервые прочел «Силу бессильных», когда только начинал создавать независимый профсоюз на тракторном заводе под Варшавой. «Его идеи делали нас сильнее и убеждали: то, что мы делаем, не испарится бесследно. В этом был источник нашей силы и знания того, что однажды эта сила даст себя знать. Когда я смотрю на победы “Солидарности” и “Хартии-77”, я вижу в них удивительное воплощение пророчеств, содержавшихся в гавеловском эссе», – рассказывал Буяк английскому переводчику Гавела Полу Уилсону 211 211 Havel V. Open Letters. Selected writings 1956-1990. New York : Vintage Books, 1992. С. Viii. .

«Я давала эссе Гавела своим иранским друзьям, а однажды обсуждала его с потенциальными диссидентами в предреволюционном Тунисе. В обоих случаях оно казалось – и кажется – актуальным», – напишет в своем некрологе Вацлаву Гавелу американская журналистка Энн Эпплбаум 212.

Важно, что «Сила бессильных» содержала и серьезную критику западного общества:

И не является ли, наконец, серость и пустота жизни в посттоталитарной системе, собственно, лишь карикатурно заостренным образом современной жизни вообще, и не служим ли мы, в сущности, – пусть даже по внешним параметрам далеко отстав от Запада – на самом деле неким предостережением ему, указывая скрытую направленность тенденций его развития? <���…>

На самом деле нет оснований предполагать, что традиционные парламентские демократии были бы способны указать, как решительно противостоять «самодвижению» технократической цивилизации и постиндустриальному потребительскому обществу; они сами находятся в его подчинении и беспомощны перед ним; только способ, которым они манипулируют человеком, бесконечно более утончен, изыскан и не так жесток, как в посттоталитарной системе. 213 213 http://old.inliberty.ru/library/181-sila-bessilnyh.

Эта риторика в дальнейшем привлечет на голову Гавела бессчетные обвинения в «левачестве». «Пятидесятые и шестидесятые годы в Чехословакии он прошел с усмешкой скептика, никогда не попадаясь на приманки утопий этих эпох. Однако в 1978 году что-то ломается, Гавел оставляет лагерь реалистов и переходит к утопистам», – считает Даниэль Кайзер 214 214 Кайзер. С. 159. .

С конца 1977 года натиск режима на диссидентов нарастает. 21 декабря начинается масштабная операция, направленная на то, чтобы как можно больше инакомыслящих покинуло страну.