Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Он часто болеет и полёживает в больнице.

«Много я думал о тебе, голубчик, – пишет ему Ф. М. Достоевский из Парижа в 1863 г. – …Дорог ты мне теперь, больной и несчастный».

«Дорог ты мне теперь » – последнее слово имеет касательство не только к нынешнему положению Николая Михайловича, но и к собственному душевному состоянию автора письма.

Ибо следует обратить внимание на дату.

Письмо Достоевского помечено 28-м августа по новому стилю. А накануне, 27-го, разразилась катастрофа: приехав в Париж, он узнаёт, что прибыл «немножко поздно». Аполлинария Суслова, ждавшая его там, чтобы вместе отправиться в Италию, объявляет ему о своей неверности. Переживая этот внезапный удар, Достоевский, как и большинство людей в подобных обстоятельствах, «вдруг» вспоминает о близких. Он пытается ухватиться за что-то основательное – незыблемое, не подверженное переменам, родное и вечное, что привязывает его к этой жизни. Он пишет в этот день тем, кто остался : брату Николаю, брату Михаилу, пасынку Паше Исаеву…

«Думаю о всех вас; думаю часто и о Марье Дмитриевне», – продолжает он письмо к младшему брату. Измена любовницы обостряет чувство вины: для него не секрет, что законной жене осталось жить очень недолго. «Как бы, как бы хотелось получить об ней добрые известия!» И, адресуясь к пасынку, словно остерегает его от опасностей и соблазнов близящегося сиротства: «Старайся, Паша, избегать глупых знакомств и Юсуповых садов»: всё это пишется из города Парижа. Фёдор Михайлович выбрал для своих наставлений не лучшее время и место. В только что приводившемся письме к Николаю от 28 августа 1863 г. он упоминает «одну особу», которая «даже заплакала, когда я рассказал о твоей болезни» [665]. Заплакала, разумеется, Суслова. Очевидно, в Париже они не только выясняли отношения. Достоевский поведал ей о своих домашних делах, в том числе о заболевшем брате. Вообще Николая Михайловича жалели и не очень близкие люди. Даже Анна Григорьевна, для которой он представлял хотя и незначительную, но возникающую перманентно финансовую угрозу, отзывается о нём с редкой для неё в подобных случаях теплотой.

Достоевский был старшим братом: он вменяет себе в обязанность помогать слабейшему в семье. Помимо ежемесячного пособия в размере 50 рублей, каждый визит «брата Коли» к брату-писателю доставляет посетителю дополнительную пятёрку. Анна Григорьевна замечает, что Николай Михайлович в этой связи учащал визиты. Ей, как говорится, виднее. Однако не менее достоверно и то, что инициатива исходила и от самого Достоевского: «Милый Коля, посылаю тебе ещё пять рублей. Может быть, тебе нужны деньги. Как твое здоровье и как твои обстоятельства? Я всё боялся и боюсь, что тебя посадят» [666]. Комментаторы Полного (академического) собрания сочинений полагают, что речь здесь идёт «о психиатрической лечебнице, в которой Н. М. Достоевский регулярно лечился» [667]. Представляется, однако, что речь идёт о самом натуральном аресте. Недаром в письме к сестре Вере Николай Михайлович сообщает, что «в один прекрасный день меня с полицейским унтер-офицером отправили в долговую тюрьму, из которой в тот же день я был выкуплен Емилею Фёдоровной (вдовой брата Михаила. – И. В. ) и братом Фёдором».

Болезнь, едва не унёсшая Николая Михайловича в могилу, началась летом 1863 г., когда, как уже говорилось, брат Фёдор отправился за границу. Николай Михайлович не мог ходить, у него тряслись руки и резко ослабло зрение. (Два последних недуга в точности соответствуют тем, что заставили папеньку Михаила Андреевича – правда, в возрасте более позднем – просить об отставке.) Он пишет сестре в Москву, что родные не оставили его в беде. С особенным чувством говорится о брате Фёдоре.

В той характеристике, которую Николай Михайлович даёт старшему брату, речь идёт не о писательских заслугах, а исключительно о нравственных качествах. «Я не видал подобного человека. Брат предался весь семейству, работает по ночам, никогда не ложится спать ранее 5 часов ночи, работает как вол; а днем постоянно сидит и распоряжается в редакции журнала. Надо пожить и долго пожить, чтобы узнать, что за честнейшая и благороднейшая душа в этом человеке…» Какое семейство, которому «предался» брат, имеется здесь в виду? У Достоевского в этот момент практически нет семьи – он вдов и одинок. Он работает «как вол», дабы вытащить из нужды жену и детей покойного брата Михаила, чьи долги по журналу «Эпоха» он взял на себя. Хотя, заметим, мог бы и не приносить эту братскую жертву. «Он, – продолжает Николай Михайлович, – по моему мнению, самый несчастный из смертных. Вся жизнь его так сложилась. Он никогда не пожалуется и не выскажет всего, что у него, может быть, накипело на сердце; вот почему эти строки и вырвались у меня» [668]. У автора письма действительно добрая душа. Несчастнейшим из смертных почитается вовсе не он, Николай Михайлович, лишённый работы, здоровья, семьи и чем-то напоминающий ещё не сотворённого Мармеладова, а внешне благополучный и даже знаменитый Фёдор Михайлович, сапоги которого младший с благодарностью донашивает.