Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Некоторое охлаждение между братьями наступает в самом конце 1870-х – надо думать, из-за перессорившего всю родню наследства А. Ф. Куманиной. И хотя Николай Михайлович пишет брату Фёдору по поводу этих родственных тяжб, что во всём согласен с его желаниями и противоречить не будет, всё же – видимо, не без влияния сестры Александры Михайловны – он чувствует себя в чём-то ущемлённым и уклоняется от встреч (опровергая тем самым уверения Анны Григорьевны о возрастающей частоте посещений). «Жаль, что ты переписываешься со мной письмами, – выговаривает ему Достоевский 26 декабря 1880 г. – Эти отчуждения отодвинут наши дела ещё на несколько лет, может, и на полную гибель». Он, старший, имеет право на такой тон. «Брат Николай Михайлович совершенно порвал со мной, точно меня нет на свете» [669], – жалуется он брату Андрею.

«Полная гибель» и «нет на свете» – выражения по преимуществу фигуральные. Однако это написано в самом конце 1880 г.: жизнь автора действительно на исходе.

Николай Михайлович переживёт старшего брата ровно на два года. Единственный из Достоевских, он так и не заведёт семьи, предпочитая взятого в качестве слуги какого-то «бедного сироту». Его уснащённые бесконечными лобзаниями послания к юной племяннице, дочери сестры Веры («целую тебя в лобик, глазки, носик, в щёчки, а в губки не смею, стар стал, пожалуй и побрезгуешь») – эти родственные эпистолы, которые, по мнению М. В. Волоцкого, «отличаются исключительной экзальтированностью, носящей своеобразную сексуальную окраску», свидетельствуют об очень одиноком и очень несчастном человеке.

Единственный изо всех братьев и сестёр Достоевских, он не оставит потомства. Могила его затеряна.

Весной 1835 г., клянясь в вечной верности отцу писателя, Михаилу Андреевичу, супруга его напишет, что теперешняя её беременность «есть седьмой крепчайший узел взаимной любви нашей». Узел, однако, оказался последним. Ребенка, рождённого не в доме на Божедомке, как о том старался отец, а в сельском уединении, в Даровом, назвали Александрой: скорее всего, в честь тётки Куманиной. Но после смерти Марии Фёдоровны среди её детей, которых приютят Куманины, Александры как раз не окажется. Овдовевший Михаил Андреевич оставит младшую дочь при себе.

Достоевский не видел сестру Сашу с 1837 г. и до начала 1860-х. Он отбыл из Москвы в Петербург, когда ей не исполнилось и двух лет. Сестра, разумеется, тоже знала брата лишь понаслышке.

Осенью 1838 г. Михаил Андреевич получает от сына Фёдора письмо с известием, что тот оставлен на второй год. С родителем едва ли не случился удар; не очень искусный фельдшер четырежды отворял ему кровь. «Помню только, как во сне, – пишет отец второгодника дочери Варваре, – Сашинькин плач, что папинька умер» [670]. Трёхлетняя Сашенька плакала впустую: папинька выжил. Он умрёт спустя семь месяцев – своей или насильственной смертью, – и находившаяся при нём младшая дочь станет невольной свидетельницей его кончины. Разумеется, её воспитают Куманины.

Через пятнадцать лет Достоевский напишет из Сибири брату Андрею, что никто из их семьи о нём, изгнаннике, не забыл – «Все до одного писали ко мне, все до одного берут во мне самое искреннее, братское участие…» Единственное исключение – «сестрица Сашенька»: «Она ко мне не писала, а мне как-то щекотливо». И тут же объясняет причину подобной щекотливости: «Не подумали бы, что я заискиваю из выгод, будучи в положении, во всяком случае бедном» [671].

К этой же теме возвращается он в 1857 г. в письме к брату Михаилу: «Но какова же сестра Саша? За что она нас всех заставляет краснеть? Именно краснеть! Ибо все в семействе нашем благородны и великодушны. В кого она так грубо развита? Я давно удивлялся, что она, младшая сестра, не хотела никогда написать мне строчки. Не оттого ли, что она подполковница? Но ведь это 3 смешно и глупо» [672].

Сто рублей, присланные «подполковницей» ему на шубу, кажется, смягчат братское сердце.

Несмотря на малое знакомство с давно уже взрослой сестрой, он, вернувшись из Сибири, печётся о том, чтобы младшая из Достоевских не отступила от добрых традиций семьи. Когда Сашин муж Н. И. Голеновский, «человек добрый, благороднейший», не поладив с начальством, выйдет в отставку – опять же «из благородной гордости», – Достоевский без колебаний одобрит этот шаг. Он жалеет сестру, когда Голеновский умирает.

Все три сестры Достоевские вышли замуж за лиц, которые были значительно старше них. Все они рано овдовели, хотя их избранники далеко ещё не достигли авраамовых лет. Варвара и Вера так и остались одни. Александра, потеряв мужа-военного, вышла замуж вторично – за В. В. Шевякова, человека сугубо штатского. С Шевяковыми у Достоевского отношения не сложились. Во-первых, его, старшего в роду, даже не известили о новом супружестве. Во-вторых, окончательному разрыву способствовало куманинское наследство – брат и сестра оказались вовлечены в судебные тяжбы. Адресуясь к заболевшему брату Николаю, жительствующему во флигеле того самого «домика на Петербургской», где обитает сестра Александра (младшие дети, они росли вместе, и связь тут, конечно, теснее), Достоевский пишет, что он навестит его («предпримет путешествие»!) «рискуя даже встретиться с Ш-ми (т. е. Шевяковыми. – И. В. )». Автора «Подростка» не может не обижать и то обстоятельство, что двое его племянников, сыновей сестры Веры, учась в Петербурге и квартируя у Александры Михайловны, ни разу не навестили своего дядю, который «в детстве их немало передарил им гостинцев и игрушек». Его раздражает холодность родных ему по крови людей. Чрезвычайно высоко ставящий родственные привязанности, он в 1874 г. отзывается о сестре Саше с не меньшей горечью, чем тогда, в Сибири: «А уж какая родственница – и говорить нечего» [673].