Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Затем, в 2004 году, рождается новый Леонид, но не в Греции, а в современном Фетхийе в Турции, древнегреческом Телмиссе (на родине, в частности, Аристандра, любимого гадателя и гуру Александра Великого). Этого нового Леонида называли Леонидом Даскалом, «Учителем» Леонидом, или «Леонидом Эфенди», который — отдавал ли себе в этом отчет его создатель Луи де Берньер или нет — имел более чем мимолетное сходство со своим древним тезкой Леонидом Эпирским, родственником грозной матери Александра Олимпии, являвшимся одним из двух главных учителей Александра в детстве. Бескрылые птицы де Верньера — превосходный роман о грандиозном политическо-этническом перевороте, греко-турецком конфликте начала 20-х годов XX в. с сопровождавшими его массовыми бойнями и последовавшими за ними обменами населением и этническими чистками. Леонид изображен без всякого сочувствия, мы видим его глазами двух турецких жителей Фетхийе (что означает «Завоевание») — Искандера (Александра, по-турецки) Горшечника и Каратювюка Писца, ученика Мехметчика, который, в свою очередь, учился греческой грамоте у Учителя Леонида. Леонид был тем, кого древние греки назвали бы grammatises , учителем грамматики, чьей основной обязанностью было учить письму, используя замечательное греческое изобретение, простой алфавит из двадцати пяти букв модифицированной в восьмом веке до Р.Х. финикийской (северо-западной семитской) основы. Этот Леонид, который здесь имеет не только мимолетное сходство с Леонидом Эпиреким, но и со стереотипным спартанским учителем интересующего нас периода, с целью внедрить свою педагогику отдает предпочтение тому, что мы можем деликатно назвать прямым методом обучения, временами не отличимым от открытого физического насилия.

Мистри — канадский парс бомбейского происхождения. Де Верньер — англичанин гугенотского происхождения, очарованный экзотическими и закрученными политическими сценариями (помимо своей первой работы Мандолина Капитана Корелли , он также является автором ряда псевдомагическо-реалистических романов, место действия которых — неназванные латиноамериканские страны, изнывающие под гнетом правых диктатур). Третий из основных авторов современности недавно внес свой вклад в нашу историю об активном греческом и персидском наследии: бразилец Паоло Коэльо, лучше известный, пожалуй, своим романом « Алхимик ». Свое авторское примечание к роману « Дьявол и мисс Прим » (2000 г., английский перевод 2001 г.), басне с моралью, действие которой происходит где-то в горах современной Испании, Коэльо начинает с ремарки: «Первая история о разделении происходит из древней Персии». Он имеет в виду разделение — в обоих смыслах, как размежевание, так и антагонизм — между Ормуздом, олицетворяющим Свет и Истину, и Ариманом, олицетворением Тьмы и Зла. Де Верньер также фокусирует свой роман на двуполярной оппозиции между христианином-греком и мусульманином-турком. У Мистри полярность была скорее равновесием — воистину «совершенным» — между надеждой и отчаянием. Разделение и равновесие были также в центре замысла Геродота, но его основным тропом, или метафорой, если можно так выразиться, был предел.

Он завершил свое предисловие отрезвляющим замечанием, что энтропия (если использовать метафору современной науки) является неотъемлемой характеристикой жизненного цикла государств: большинство городов его времени некогда были большими и наоборот, великие города и государства его времени безусловно со временем утратят свое величие. Ибо, как он нравоучительно утверждает, «преуспевание человека никогда не пребывает долгое время в одном месте». Используя технику кольцевой структуры, он ожидает и предвкушает свое давно отложенное заключение в конце того, что мы полагаем Книгой 9 [139]. Мы видим, как Кир — Кир II Великий, основатель Персидской империи, запустивший весь механизм обмана, потерь и выигрышей, оскорблений и возмездий, так замечательно запечатленных Геродотом, наставляет свой народ. Эти наставления, которые Геродот явно считал мудрыми, сводятся к следующему, совершенно греческому уроку: знайте свои ограничения и следуйте им. Применительно к персам Кира, это означало принятие решения оставаться на своей суровой земле, матери прекрасных солдат, которые станут править многими народами вместо того, чтобы быть их рабами.

Так им и следовало поступить, но на самом деле они отклонились с прискорбными последствиями, начиная со времени правления самого основателя империи Кира. Кир умер не в собственной постели в Пасаргадах, своей первоначальной столице, а далеко в Средней Азии, сражаясь с племенами массагетов Каспия. Его сын Камбиз завоевал для империи Египет, но сошел с ума и в результате то ли был убит, то ли покончил самоубийством. Даже Дарий, осторожный и хитрый «местный розничный торговец», перестроивший империю на примечательно прочной основе, потерпел военную неудачу сначала в Скифии, затем Греции, где его армия проиграла Марафонское сражение, и умер, не добившись возмездия, о необходимости которого ему якобы ежедневно напоминали. Что же касается его сына и преемника Ксеркса, то он кончил очень скверно, жертвой домашнего убийства в гареме в 465 году. Геродот будет знать об этом, но в своем отчете о событиях, последовавших за Греко-персидскими войнами, он предпочел не упоминать этого. Ему было достаточно дать детальный отчет о тотальной неудаче сверхамбициозной, высокомерной и фатально кощунственной попытки Ксеркса присоединить европейскую Грецию к владениям своей империи. Самое парадоксальное, однако, заключалось в том, что Греция, которую Ксеркс хотел завоевать, вовсе не была богатой, щедрой землей роскоши. Это была земля, где нищета стала повседневностью, земля, оптимальная для противоположности и рока персов — аскетичных спартанцев, истинных героев нашего повествования, но не вполне, надо признать, рассказа Геродота.